История шпионажа

Тем, кто не понимал, почему советского агента, пойманного с поличным, вообще судят, а не расстреляли на следующий день, Донован обычно отвечал так: «Абель — иностранец, которого обвиняют в шпионаже в пользу СССР. Может показаться странным, что наша конституция защищает таких людей. Приверженность Америки принципам свободного общества можно неверно понять как альтруизм, который может привести к саморазрушению. Но эти принципы навсегда вписаны в историю и закон нашей страны. Если свободный мир перестанет придерживаться своих принципов, то на земле не останется общества, к которому мог бы стремиться человек».

Жюри присяжных, в состав которого входили девять мужчин и три женщины, собрали довольно быстро. Судьей был Мортимер Байерс. Для него подобное дело не было в новинку. В 1943 году он приговорил к заключению двух нацистских шпионов, которым грозила смертная казнь. С Абелем, кроме Донована, были двое его помощников: Арнольд Фрейман, практикующий сейчас в Нью-Йорке, и Томас Дебевуазье, который в 1960 году, в возрасте тридцати лет, стал генеральным прокурором штата Вермонт. Со стороны обвинения выступали прокурор Уильям Томпкинс и трое помощников: Кевин Марони, Джеймс Физерстоун, Энтони Палермо — поверенные Министерства юстиции.

Суд был уникален сам по себе. Во-первых, как указал Донован, это первый суд над советским гражданином, который был приговорен к наказанию по американским законам. Валентин Губичев, которого судили вместе с Джудит Коплон, покинул США с приговором, действие которого было отсрочено. Помимо этого, дело Абеля стало первым, которое проходило по закону, позволявшему приговорить к смертной казни человека, занимавшегося шпионажем в пользу той страны, с которой США находились в состоянии мира.

Процесс был необычен и с географической точки зрения. Дом, в котором Абель снимал свою студию, находится в двух кварталах от впечатляющего здания федерального суда Бруклина. Это очень напоминало газетные истории о задержании опасных преступников в двух шагах от полицейского участка. Появились слухи, что Абель смог провести антенну своего приемника к зданию суда, чтобы улучшить качество приема. Старый шестиэтажный дом, в котором располагалась студия, и здание суда находятся на виду друг у друга. Судья Байерс даже показал членам суда присяжных окна студии, в которой Абель рисовал свои картины.

Еще одним интригующим моментом стало то, что сам Абель не произнес ни слова в свою защиту. Он сказал Доновану, что не ожидает помощи «извне» и, казалось, подчинился судьбе. Он ни разу не выступил, а Донован фактически не приглашал своих свидетелей. Те, кто был свидетелем обвинения, в результате перекрестных допросов стали просто свидетелями, которые знали Абеля как художника и говорили, что его работа была «интересной», а репутация — «безупречной». Донован основной упор делал на правдивость основных свидетелей обвинения. Абель не согласился выступить, зная, что самый серьезный грех разведчика — привлекать к себе внимание, даже если тебя уже задержали. Донован согласился с тем, что его появление на свидетельском месте принесет больше вреда, чем пользы.

Для прессы процесс был праздником. О суде писали на первых полосах всех газет, в зале суда собралось огромное количество журналистов. Одна из лондонских газет смогла прислать адвоката, который защищал преступников в Олд-Бейли. В качестве наблюдателей были задействованы двое агентов ФБР, журнал «Лайф» прислал художника, который должен был рисовать сцены суда, так как фотографов в зал не пропускали. Один из рисунков запечатлел Донована и Томпкинса, обсуждающих что-то с судьей, в то время как Абель пытается вслушаться в их разговор. Он плохо слышал и выказывал видимое раздражение, когда упускал что-либо во время процесса.

О ходе суда рассказывали большинство газет мира, единственной страной, которая не уделила происходящему первой страницы, стал СССР, который не признавал существования Абеля вплоть до 14 ноября, когда он был признан виновным. В тот день «Литературная газета» назвала суд «обманом» и не признала тот факт, что Абель был гражданином СССР. Газета сообщила своим читателям, что в студии художника старательные агенты ФБР обнаружили блокнот с шифрами и другие вещи, без которых не обходится ни один детективный роман. Авторы этого романа сделали художника мозгом шпионской организации, которая, естественно, существует на «деньги Москвы».

Внешний вид Абеля привел к тому, что в газетах его описывали «претендующим на тонкий вкус». Это раздражало Донована, который впоследствии следил за тем, чтобы Абель причесывался, тщательно мыл руки. Ему купили хороший темный костюм. Уже на следующий день эпитеты прессы сменились на «элегантно одетый». Он интересовался ходом процесса, внимательно наблюдая за судьями. Он также зарисовывал сцены суда, причем его рисунки были более выразительны, чем рисунки художника из «Лайф».