История шпионажа. Том 1

Вмешательство финансов в политику было прочной немецкой традицией. С 1921 года тяжелая промышленность и банки финансировали выборы различных политических партий. Был создан специальный орган — Кураториум, под председательством магната Сименса, которому помогали банкиры Штрайс (Дойчебанк) и Натан (Дрезднер-банк).

Кураториум не только распределял фонды. Одним из первых промышленников, финансировавших нацистскую партию, был Фриц Тиссен, который в 1923 году субсидировал Гитлеру 1 00 тысяч марок золотом. До этого немецкие промышленники не доверяли нацистам.

Крупп фон Болен настраивал Гинденбурга против Гитлера, а когда тот назначил Гитлера канцлером, Крупп назвал этот жест «сумасшествием».

За Тиссеном последовали другие. Субсидировать новую партию стали Кирдорф (шахты Рура), ставший ярым сторонником фюрера и примкнувший к нацистской партии, фон Шнитцлер — хозяин «Фарбениндуст-ри», банкир Шредер и другие.

На выборах 1930-го и в июле 1932 годов они усилили свою финансовую помощь Гитлеру. Конкурирующие с нацистами партии теряли голоса и финансовую поддержку.

Гитлер регулярно встречался с промышленными магнатами, обещая им со своей стороны всевозможную поддержку. Но денег, как ни странно, партии всегда не хватало — велики были расходы. В 1932 году нацисты были на краю финансового краха. Но в 1933 году промышленники Ренании и Вестфалии исправили положение.

Дьявольская троица: Гейдрих, Мюллер, Шелленберг

Фрау Гейдрих была женщиной очень красивой, арийского типа, как и ее муж. Она любила светскую жизнь, разбиралась в литературе, искусстве, просила мужа не пропадать целыми днями на работе и советовала поддерживать дружбу с Шелленбергом, который был вхож в высшее берлинское общество.

Ей казалось, что Шелленберг отвечает типу интеллектуала. Они встречались семьями за партией в бридж, проводили вместе вечера, где Шелленберг был душою общества, посещали театры и концерты.

Однажды руководители СС и полиции встретились на вилле на острове в Балтийском море, которой владела фрау Гейдрих. После рабочего совещания Гейдрих сразу вернулся в Берлин, вылетев на персональном самолете. Шелленберг уступил настоятельным просьбам фрау Гейдрих, пригласившей его совершить прогулку по берегу озера. Они говорили о литературе, как два добрых друга.

Через несколько дней группенфюрер СС Генрих Мюллер, начальник гестапо, издавна недолюбливавший Шелленберга (эта неприязнь была взаимной), пригласил его провести вечер в одном из берлинских ресторанов.

Ужин начался великолепно — под тосты и оживленный разговор.

О работе не говорили. Присутствовавший за столом Гейдрих пригласил обоих коллег к стойке бара. Их обслуживал бармен, который был несимпатичен Шелленбергу. Неожиданно тон разговора переменился.

«Ну что, Шелленберг, понравилась тебе прогулка с фрау Гейдрих?» — спросил Мюллер.

Шелленберг побледнел и сразу понял, куда тот ведет, и обратился к Гейдриху:

«Мне вам подробно рассказать о прогулке с вашей женой?»

Гейдрих не ответил. Он тоже побледнел. Выдержав паузу, он ледяным тоном ответил:

«Мой дорогой Шелленберг, вы только что выпили яд, который начнет действовать через 6 часов… Если вы нам расскажете все, что произошло на этой прогулке, мы дадим вам противоядие».

Шелленберг был поражен — неужели Гейдрих не шутит? Хотя такой человек способен на все. Ведь не зря дипломат Карл Буркхарт назвал его «молодым и жестоким богом смерти». Такой может отравить друга ядом и не задумается. А уж если возревновал к жене… Конечно, Шелленберг все подробно расскажет, и скрывать тут нечего!

Во время рассказа Мюллер, который не скрывал удовольствия от замешательства коллеги, прервал его не без злорадства:

«А теперь расскажите, как после чашечки кофе вы гуляли с фрау Гейдрих по берегу озера. Странно, вы не заметили, что за вами все время следили…»

Шелленберг вздохнул с облегчением — если следили, значит, поймут, что он говорит правду. А ведь действительно могли воспользоваться случаем и уничтожить его. Внешне спокойно, но с бьющимся сердцем он закончил рассказ и внимательно посмотрел в лицо Гейдриха. Тот проронил:

«Вы должны мне дать слово чести, что никогда впредь не примете от моей жены подобного предложения».