История шпионажа времен второй Мировой войны

Впрочем, к июню 1941 года Россия в качестве возможной или даже вероятной цели для Японии была стопроцентно исключена. США сумели заполучить очень необычные и непростые для анализа сведения. Это был отчет начальника японской секретной службы в Маньчжоу-Го (как Терасаки, он был обычным вторым секретарем посольства), посланный своему руководителю в министерстве иностранных дел. Отражая согласие командного генералитета Квантунской армии, сотрудник рекомендовал Токио критически принимать германскую точку зрения о неизбежном распаде Советского Союза. «Географическая необъятность, — писал он, — изобилие человеческих и материальных ресурсов, приближение зимы — все это потребует пристального изучения перед тем, как прийти к какому-то результату. Поскольку Россия теперь полностью коммунистическая, возможность свержения Сталина контрреволюционным путем крайне маловероятна».

Сотрудник также сообщал, что «точка зрения Японии относительно войны должна оставаться в рамках осторожно-выжидательной», и напрямую не рекомендовал ввязываться в «наступление против России». Напротив, он считал, что Японии было бы необходимо сосредоточиться на окончательном урегулировании «китайского вопроса» с тем, чтобы получить возможность всеми имеющимися ресурсами выступить против Соединенных Штатов.

Как вышло, что столь деликатный для обсуждения вопрос, изложенный в послании одного разведчика достаточно высокого ранга другому, оказался в руках у американцев? Ответ следует искать в шифрах. Соединенные Штаты снова обрели доступ к дипломатическим сообщениям японцев. Несмотря на то что сотни людей были вовлечены в эту деятельность, ничто из этих сведений не стало всеобщим достоянием и не натолкнуло на догадку японцев. Это был триумф политики скрытности и полностью вводил в заблуждение японцев, невзирая на то что в шифровальной войне ничто не считается само собой разумеющимся за исключением того, что каждая страна пытается взломать существующие коды и шифры.

С развитием радио войны превратились, как отметил Флетчер Пратт, в единоборства шифровальщиков. «С того самого дня в августе 1914 года, когда контролируемые Германией радиостанции всего мира одновременно выпустили в эфир сообщение «СЫН РОДИЛСЯ», кодовую фразу рейхсвера, — писал он, — не было ни одного значительного события, которому не предшествовала бы лихорадочная работа в шифровальных кабинетах, и во многих случаях победа или поражение определялись именно в этих шифровальных кабинетах, а уж потом они могли свершаться и на поле битвы, и на морях».

Шифровальщики, в силу их весьма засекреченной работы, формируют некую овеянную мистикой относительно небольшую группу людей, пребывающих большую часть жизни в почти полном уединении. Расссказывая о времени, проведенном в «кабинете 2646» морского департамента, адмирал Захариас писал: «Мы часами и словом не обменивались друг с другом, просто сидели над грудами индексированных листков, покрытых числами и буквами в хаотическом беспорядке, пытаясь решить проблему, постепенно как будто складываешь мозаичный рисунок из кусочков».

Сырой материал, который перерабатывали эти люди, поступал, конечно же, через радиостанции перехвата. Все, что перехватывалось в четные дни месяца, передавалось военно-морскому флоту, в нечетные — в сухопутные войска. Службы потом дешифровали материал (эта работа часто выполнялась сотрудниками, не знавшими японского языка!), переводили его и готовили 14 экземпляров, которые рассылались по другим службам, в Белый дом и Государственный департамент.

Таким образом, нескончаемый поток крайне важной и ценной информации устремлялся вверх от сотрудников разведки к политикам. Вновь следует подчеркнуть, что офицеры разведки имеют право лишь предоставлять информацию, реагировать на нее — не их дело. Кроме того, я должен еще раз повторить, что сотрудники, в задачу которых входит оценка сведений, нередко оказываются в тупике по причине кажущихся противоречий в содержании тех или иных документов и присущего им самим как работникам педантичного стремления не дай бог совершить роковую ошибку — вследствие чего возникают столь частые уклончивые и неконкретные рекомендации.

Наконец, тот, кто находился «на вершине горы», президент Рузвельт, мало походил на Черчилля, питавшего искренний интерес ко всему на свете и понимавшего толк в разведке. Если бы в Белом доме сидел тогда не Рузвельт, а Черчилль, мог бы он предотвратить — или, по крайней мере, ослабить — урон, нанесенный США в Пёрл-Харборе? Мы можем лишь гадать об этом…

Во всяком случае, 2 декабря 1941 года было перехвачено то, что должно было послужить стопроцентным предупреждением. Сообщение из Токио давало посольству в Вашингтоне команду приступить к уничтожению кодов, что как раз указывало на то, что Япония готовит войну.

В сообщении говорилось: