История шрамов (СИ)

Не то чтобы я только и делала, что занималась жалостью к себе — отнюдь, но в моей голове четко имелось представление, почему и как я дошла до того, что имею сейчас. Но никто этого представления не имеет. И никто не может знать, каким трудом мне дается то, что я упустила, и из каких сил я пытаюсь хотя бы приблизиться к восстановлению своей сломанной к чертям собачьим жизни.

А еще, так уж вышло, в моей голове совершенно не вязалось, как можно заявить что-то подобное чужому, совершенно незнакомому человеку, если не из намерения его специально задеть за самое больное. Можно сколько угодно рисовать члены, суя их под нос преподавателям, лепить жвачки на лобовые стекла, но я бы никогда не пнула инвалида и не плюнула бы на бездомного, потому что четко разделяла границы дозволенного.

— Ну и чего ты замерла? — мерзко-скрипучий полушепот ублюдка вывел меня из оцепенения, вызванного вспышкой праведного гнева, — Или ты ждёшь, что я всё за тебя сделаю? Если уж мозг ни на что не годен, то руками работай. Возьми колбы и препарат с общего стола.

Да уж, действительно, чего ты замерла, Ванда.

— Какие колбы и препарат? — сквозь зубы процедила я, засовывая все-все-все, что у меня бушевало внутри, куда подальше. — Там их миллион всяких...

— Ну ты подумай, — развернувшись ко мне резко всем корпусом, рыкнул Альк, — Посмотри, что другие берут, спроси у преподавательницы, раз все остальные учащиеся в чумные тебя записали.

Я отчетливо заметила, как заходили желваки на его скулах, а свободная рука, лежавшая на парте, сжалась в кулак. Ненормальный, гребанный псих. Нужно, похоже, вообще все чувства и эмоции отключить, чтобы вынести присутствие этого парня. О, поверьте, мистер заносчивое хуйло, мне приходится использовать все резервные функции своего организма, чтобы вести себя сейчас по-умному и делать все, как вы скажете, иначе мы бы в жизни не справились с совместным проектом.

Поднявшись со своего места, я подошла к общему столу и беспомощно оглядела все стоявшие там реагенты. Посмотрела еще раз в листок. Органические газы. Химические реакции. У всех же разные темы, как он может отправлять меня брать то, что берут остальные? Ну неужели желание повыебываться сильнее желания справиться с первичным заданием побыстрее и как можно скорее от меня отделаться? Нам же еще предстоит на дом брать всю эту нудную описательную часть... А мы уже на этапе пробирок готовы все запороть.

Точнее, только этот высокомерный кретин. А ты, Ванда, не позволишь себе такой роскоши. Делать было нечего — несколько нахальным жестом я выцепила щупленькую девицу в очках и молча сунула ей свой лист под нос, не давая ни единого шанса мне воспротивиться.

— Ацетон, оксид азота... — пробормотала она, после чего, деловито поправив очки, указала мне на ряд со всякими неприметными прозрачными жидкостями и непонятными приспособлениями в правом дальнем конце стола.

— Спасибо, — все так же мрачно выдавила из себя я, отправляясь за всеми этими химическими приблудами.

Набрав всего да побольше — как мне показалось, включив при этом свою смекалку на полную, сопоставляя заумные слова со всеми этими реальными научными штуками — я вернулась к парте.

— Все? Проверка на тупость закончилась или как? — несколько язвительно спросила я, осторожно сгружая перед парнем пробирки. Тот начал тут же расставлять их по линеечке, наводя порядок.

Даже если все сделала не так — пусть. Может хоть тогда Альк поймет, что не стоит больше ни о чем меня просить.

— С натяжкой, но ты перешагнула проходной порог, — уже чуть мягче отозвался мой сосед по парте, резко сунув мне исписанные торопливым, размашистым почерком листы, — Теперь сиди и не маячь. А если преподша подойдёт, то просто изобрази бурную совместную деятельность. Только под руку не лезь.

Стоит отдать Альку должное — из того хаоса, что постоянно образовывался вокруг меня, он моментально сумел получить идеальный порядок, пусть даже всего лишь в пределах одной лишь парты. 

— Это всё перепишешь, красиво оформишь, добавишь собственными комментариями увиденного. Так что не спать, — рыкнул он у меня перед носом, щелкнув пальцами, отвлекая меня от завороженного наблюдения его действиями.

Я снова ощутила нечто не до конца понятное по отношению к этому парню. Словно ты прыгаешь по минному полю, делаешь шаг, и ничего не происходит, хотя ты думал, что точно подорвешься — ну не дано тебе пройти здесь безо всякой подготовки. И я ведь ничего такого не делала, отчего вдвойне было... приятно, что ли. Я просто была собой, а периодически — чересчур собой, когда приходилось срываться и язвить. И вот — парень, который еще четверть часа назад старался словами задеть за самое больное, теперь делает больше, чем от него требуется.

Ведь он определенно мог выполнить лишь свою часть работы, не разжевывая мне все столь досконально.

Хоть я и улыбнулась невольно этому, но болтать попусту и впрямь не стала, стараясь не упустить эту внезапную удачу, записывая все, что он делает и самое главное — не мешаясь при этом. И только когда прошло какое-то время, показавшееся мне достаточным, я проговорила: