История (СИ)

Двадцатисантиметровый ствол отозвался бодрым звоном на удары обушком топорика — отлично! Первые сучья начинались где-то метрах в двух с половиной от комля. Достав цепную пилу, я достаточно быстро отпилил кусок ствола, сантиметров шестьдесят, и с помощью топора, молотка и заранее приготовленных деревянных клинышков, расколол его пополам. Раскол имел плотную, мелковолокнистую структуру и получился практически ровным. Отколов от одной из половинок планку сантиметра в четыре толщиной, я попытался сломать ее сначала руками, а потом и через коленку. Планка гнулась, но держалась, и лишь после того, как я напрягся изо всех сил, нехотя переломилась. Ху-х! Я не знаю, что это за дерево, но ему цены нет! Отпилив еще метра полтора, я, засунув инструмент и два расколотых куска, жалко бросать, в рюкзак, быстро-быстро потащил все это к себе в гнездо… э-э в лагерь. Возвращаясь, натолкнулся на стадо небольших буйволов. Самцы сразу начали нехорошо на меня коситься и пофыркивать, пришлось сделать крюк, от греха подальше, как говорится. Ничего не делается в этом мире просто так. Обходя стадо по дуге, я невольно приблизился к зарослям колючего шиповника, на нем до сих пор еще висело несколько маленьких, красеньких ягодок, из которого выбрались пять больших и явно не летающих птиц. Я, конечно, не уверен, но решил что это дрофы. Сбросив с плеча бревно, глефу и рюкзак, я стал столбом, а дрофы, нимало не обращая на меня внимания, постепенно приближались ко мне, все время разгребая лапами и что-то клюя в прошлогодней траве. Эдак, еще чуть-чуть, и они меня самого лапами загребут. Не делая резких движений, медленно размотал с пояса свое боло и не спеша начал разгонять грузики. Дрофы, до которых оставалось всего ничего, вместо того чтоб дать деру, как я думал, остановились и вытянув головы то одним, то другим глазом стали рассматривать, " а кто это, а что это"? Да они бессмертные, что ли — пронеслось у меня в голове, и я резко увеличив амплитуду швырнул боло, и… попал. Попал!!! Наконец-то попал, чтоб мне… дай бог каждый раз.

Стремительно пролетев пропеллером двадцать метров, боло, ударившись в одну из птиц, опутал ее как паук паутиной муху. Остальные товарки, с заполошным хлопаньем крыльев, стремительно смылись в колючки, а эта даже подняться не могла, бесполезно суча ногами и пронзительно вскрикивая. Тут и я поспел "на помощь" и моя Прелесть мгновенно отделила голову от тела, а то не дай бог умудриться выпутаться как нибудь, да сбежать. Я счастливо засмеялся.

— Эге-ге-гей… бля! — заорал я от переполнявшего восторга — Я крут!!! Крут — мать твою, крут!

Еще два дня сидел я в лагере, пока не сделал все, что планировал. Теперь я вооружен и очень опасен. И в этой шутке очень мало шутки! Помимо Прелести у меня теперь полутораметровая сулица с мощным четырехгранным наконечником. В ножнах из под фальшиона уютно расположились три 80-сантиметровых дротика с листовидными наконечниками, веретенообразным телом древка и тремя рулями из пера гуся. Очень серьезное оружие. На поясе нож, топорик и клевец. Кстати подобным клевцом, только железным или бронзовым — не суть, можно отправить к предкам любого одоспешенного бойца, хоть рыцаря, хоть богатыря одним удачным ударом!

Делая все неспешно и тщательно, с удовольствием употреблял дрофу в разных, так сказать, ипостасях, и в супчике, и жареную, и тушеную, мм-м… вот где господская еда! Благо птичка килограмм на восемь чистого мяса потянет. А на вкус — куда там гусю, а тем более утке.

И еще я понял — странные вещи происходят со мной. Вечером того дня, когда я нашел замечательный материал на древки и добыл дрофу, я сидел у костра потягивая слабозаваренный чаек (экономия — один пакетик на три раза) с одним кусочком сахара, полностью удовлетворенный прошедшим днем. И вдруг, поймал себя на мысли, что как-то я слишком эмоционален в последнее время.

"Что с тобой, Петруха!? Что так тебя "колбасит"? Ты целуешь, по сути ножик-переросток, и называешь его — моя Прелесть. Ты радуешься как ребенок, вытаскивая из воды любую рыбу, как будто это с тобой в первый раз. Ты не замечаешь, что твои пальцы непроизвольно поглаживают смертоносный изгиб клевца, тебе приятно. Петруха, ты до сих пор в немом восхищении, когда смотришь на буйство жизни вокруг тебя. Да что там, когда ты сегодня нашел дерево на древки, чуть не уссался от щенячьего восторга, а дикие крики а-ля Тарзан, когда дрофу подбил? Не слишком ли много эмоций?

Или не слишком! Может именно столько и нужно! А может еще больше? Да, мне сейчас хорошо, но разве я оторвался от реальности, разве я выпал в неконтролируемый эмоциональный экстаз? Нет! Так может, стоит наслаждаться жизнью, пока ты жив. Японцы великие мастера, изъясняясь туманно обнажать кристально ясную мысль.

Сакура цветет, роняя свои лепестки.
Их кружит играющий ветер.
И каждый из них,
Совершенство!