История сионизма

Иммигранты второй алии едва ли могли бы черпать такую же поддержку из романов и эссе Иосифа Хаима Бреннера, ибо этот влиятельнейший для всего поколения автор сам нередко бывал подвержен приступам отчаяния. Не мог он обеспечить и идеологического руководства: Бреннер всю жизнь переходил от одной левосионистской группы к другой, а также состоял в организациях, не имевших к сионизму никакого отношения. Однако следует отдать ему должное как честнейшему хронисту того периода, неутомимому в поисках истины. Ни один еврейский писатель не изображал своих собратьев-евреев в таких безжалостных красках, не клеймил так жестоко дураков, негодяев, грязных попрошаек и ту разложившуюся часть народа, которая утратила нормальный человеческий облик. С образами Бреннера не сравнится ни картина еврейской жизни в штетле, изображенная Менделе, ни описанная в сочинениях Израиля Зангвилля жизнь западного гетто. Не менее язвителен был Бреннер и в своих замечаниях в адрес «красноречивых сионистов» диаспоры, которые он отпускал с позиций первопроходца в Эрец-Израиле. Однако он ни в коей мере не был уверен, что идеал освоения Палестины — эта последняя искра надежды — появился вовремя и что его окажется достаточно для спасения евреев от окончательной гибели. В книгах Бреннера не было ни капли оптимизма и ни намека на пафос созидательного труда, которые могли бы сделать его любимым автором всего поколения. Ситуация была и без того плоха, и молодым социал-сионистам не требовался писатель, доказывающий, что она безнадежна. Однако и «Хапоэль Хацаир», и «Поале Сион» не могли не восхищаться упорством Бреннера и его нежеланием идти на компромисс. Поэтому они продолжали публиковать его сочинения, невзирая на опасность того, что эти книги возбудят гнев и раздражение у всей общины.

Соперничество между двумя еврейскими трудовыми партиями было довольно острым. «Поале Сион» называла конкурирующую организацию уютным детским садом для детей из низших слоев среднего класса (это вовсе не означало, что социальное происхождение членов самой «Поале Сион» было иным!), чересчур озабоченных культурными проблемами, уделяющих слишком много внимания сионизму и ивриту, да и вообще изолировавших себя от «масс». Они критиковали «Хапоэль Хацаир» за нежелание участвовать в праздновании 1 мая — дня международной солидарности трудящихся. Пристрастие «Хапоэль Хацаир» к идее «завоевания рабочих мест» ее соперники считали бессмысленным, поскольку еврейских рабочих для этой цели все равно не хватило бы. Но, несмотря на всю эту полемику, палестинские реалии уже через несколько лет сблизили враждующие партии. «Поале Сион» обнаружила, что ортодоксальные марксистские концепции, развитые в России, неприменимы в палестинских условиях, а «Хапоэль Хацаир» избавилась от изрядной доли своего идеализма и более активно занялась политикой. К 1914 г. общая численность еврейских рабочих возросла почти до 1600 человек; к этому времени возникла третья партия — «беспартийных» (в которую вошли, в частности, Берл Кацнельссон, Ицхак Табенкин, Давид Ремес), предпочитавших не присоединяться ни к одной из существующих групп. Кроме того, несколько сотен рабочих йеменского происхождения старались держаться подальше от ожесточенных и непонятных им раздоров европейских евреев.