История сионизма

Среди лидеров «Хашомер Хацаир» не было выходцев из России. Меир Яари и Орен были родом из Галиции, Иаков Хазан — из Литвы, Бентов и Рифтин — из Польши. Большинство из них происходили из довольно известных семей: отец Бентова был старым маскилом, отец Яари — ведущим деятелем «Возлюбленных Сиона». С первого дня своего пребывания в Палестине, встав в твердую оппозицию обществам, основанным второй алией, они закрыли себе дорогу к руководству палестинским трудовым движением. В «Хашомер Хацаир» входило множество ярких и одаренных личностей, ни в чем не уступавших своим современникам, активистам «Мапаи». Но свойственное этим людям доктринерство обрекло их на изоляцию, которая способствовала еще большей их непримиримости: чем меньшая ответственность возлагалась на них за пределами собственной группировки, тем более радикальные решения они принимали и тем больше отрывались от реальности. Позднее они стали горячо поддерживать советскую международную политику. Понадобилось много лет и множество разочарований, прежде чем они смогли избавиться от своих иллюзий.

Как и любые обобщения, эта попытка дать общую характеристику третьей алии, безусловно, неполна. Разумеется, среди иммигрантов третьей волны были и такие, которые не вписывались ни в какую категорию. При всем коллективизме в этих молодых евреях-социалистах была яркая индивидуалистическая жилка; сами не подозревая, они уже готовились к ожидающим их впереди более важным делам. В то время они возглавляли киббуцы и работали профсоюзными чиновниками, организовывали митинги и забастовки, выступали с речами по самой злободневной в те времена теме: «О современной ситуации». Но все это были будущие лидеры еврейского государства.

БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ

1923 г. был последним годом экономической депрессии, и это ознаменовало начало четвертой алии: в 1924 г. в Палестину приехали 14 тысяч евреев, в 1925 г. — 34 тысячи, в 1926 г. — 14 тысяч. Около половины новых иммигрантов были родом из Польши. Эмиграцию из этой страны стимулировали антиеврейские законы, принятые правительством Владислава Грабского с целью вытеснения евреев из важных отраслей польской экономики. Четвертая алия отличалась от предыдущей волны иммиграции не только по географическому происхождению (среди иммигрантов, прибывших в Палестину сразу после I мировой войны, преобладали уроженцы России). В какой-то мере это определяло социальный состав репатриантов. Лишь около трети тех, кто приехал в середине 1920-х гг., хотели заниматься физическим трудом. Большинство же составляли мелкие торговцы, посредники, «пролетариат из низов среднего класса», как называл их Арлозоров, выходцы из еврейских кварталов Варшавы и Лодзи. По всему Тель-Авиву, как грибы, выросли мелкие лавки; на каждые пять семей приходилось по одному новому магазинчику. Четвертая алия принесла с собой в Палестину новейшие варшавские моды, высотные здания и высокие цены, а кроме того, породила новую волну оптимизма и инициативы[450]. Эта алия состояла преимущественно из горожан. И в палестинских городах вскоре появились сотни новых домов и множество мелких и средних предприятий. Какое-то время казалось, что сбылось пророчество Борохова о «стихийном» притоке еврейского капитала, который станет основой развития Палестины.