История сионизма

Соколов в своей вступительной речи на конгрессе сказал, что движение по всем направлениям добилось успехов. Заявление это не было полностью голословным: благодаря прогрессу, которого достигла Палестина в эти годы, сионизм завоевал много новых приверженцев. Почти миллион евреев платили ежегодно по шекелю, получая таким образом право голоса. И это несмотря на ревизионистский раскол и учреждение Новой сионистской организации последователями Жаботинского. Но все же идеи сионизма восприняли еще слишком мало евреев. Самым опасным врагом сионизма, как указывал в то время Бен-Гурион, было равнодушие еврейских общин[738]. В Палестине около одной трети еврейского населения вносили по шекелю. В Литве, Западной Галиции и Латвии положение сионистов также было относительно прочным: от 20 до 30 % членов местных общин были их сторонниками. Еще некоторая часть сочувствовала сионизму, не являясь официальными членами движения. Но в двух самых крупных еврейских общинах ситуация была не так благоприятна: в Польше лишь один из десяти евреев вносил по шекелю, а в Соединенных Штатах — только один из тридцати.

Возвратимся к работе конгресса в Люцерне. Вейцман был избран президентом. Основной доклад был сделан Бен-Гурионом (на идиш). В нем он заявил, что, пока нынешнее поколение не может завершить работу сионизма, у него есть срочная и легко объяснимая задача: поселить один миллион еврейских семей в Палестине[739]. Раппин, контролировавший в течение двадцати пяти лет работу по колонизации Палестины, отстаивал коллективные поселения, защищая их от клеветников, утверждая, что, какие бы формы ведения сельского хозяйства ни применялись, все равно оно будет отставать от общего развития страны. Гроссман, который с несколькими единомышленниками отделился от Жаботинского, обвинял «Мапаи» в подавлении личной инициативы и осуждал договор с Германией о перемещении населения. Общая полемика шла, в основном, между «Мапаи» и руководством сионистов. «Мицрахи» бойкотировала «Мапаи» с тех пор, как та отказалась придать движению (и, прежде всего, жизни евреев в Палестине) более религиозное содержание. «Мицрахи» несколько успокоилась, когда один из ее лидеров, рабби Фишман, был избран в новый исполнительный комитет, в который также входили Вейцман, Бен-Гурион, Бродецкий, Груенбаум, Каплан, Роттенштрайх и Шерток; коалиция теперь представляла все основные направления в движении. (Соколов стал почетным президентом всемирной организации.)

Возвращение Вейцмана после четырех лет отсутствия стало главным событием конгресса. Позже он писал, что принял предложение неохотно, так как за эти годы в движении не произошло реальных перемен. Многие просто пришли к заключению, что «у них нет никого, кто мог бы добиться большего». Американские сионисты, голосовавшие прежде против Вейцмана, стали теперь его наибольшими приверженцами. Положение в мире ухудшилось; желания встретиться с реальностью становилось все меньше: «Эта раздражительность, этот недостаток веры постоянно подталкивали движение к бездне». Вейцман, в отличие от лидеров «Мапаи», ощущал недостаток консолидации организационных структур внутри движения и вынужден был полагаться на устное соглашение с небольшой группой преданных сторонников и поддержку «широких масс рабочих в поселениях и факториях Палестины, которые составляли ядро сионистского движения. Это было гарантией нашего политического здоровья»[740].

Не прошло и года после 19-го конгресса, как сионистам пришлось в смертельной схватке преодолевать сильнейшее давление с трех различных сторон: волну антисемитизма в Европе, нападения арабов на еврейские поселения и решение Англии о приостановке деятельности сионистов.