История сионизма

Упадок движения ускорился из-за того, что ортодоксы настаивали на соблюдении определенных библейских предписаний — в частности, того, которое запрещало обрабатывать землю каждый седьмой год. Ортодоксальные раввины как в России, так и в Иерусалиме требовали неукоснительного соблюдения «года субботы». Но совместить принципы современного сельского хозяйства с этими устаревшими обычаями было невозможно. Между тем, ортодоксальные раввины затеяли ожесточенный спор со своими ультраортодоксальными коллегами по вопросу о том, откуда импортировать этрогим — цитрусы, необходимые в ритуалах праздника Суккот: с Корфу (как требовали последние) или из Палестины, на чем настаивали первые. Неудивительно, что следующее поколение русских сионистов, в том числе и Вейцман, весьма неохотно сотрудничали с раввинами.

Пинскера и Лилиенблюма заботило будущее еврейского народа, его национальное возрождение и вопрос массовой эмиграции. Теперь же, оказавшись во главе Одесского комитета, они были вынуждены заняться проблемами выживания колонистов в Гедере и рассматривать вопрос о том, представляют ли серьезную угрозу для еврейского поселения стычки с населением соседней арабской деревни. Естественно, что это их разочаровало, и мало-помалу оба стали приходить к выводу, что их первоначальный подход к проблеме был ошибочным.

В 1891 году, а затем еще раз в 1893-м Одесский комитет посылал в Палестину одного из самых активных молодых членов организации Ашера Гинзберга (Ахада Гаама). В серии статей под заглавием «Правда об Эрец-Израиле» он подверг острой критике методы, которыми пользовались «Возлюбленные Сиона». Он утверждал, что колонизация может быть успешной, только если не торопиться, не забывать о здравом смысле и чувстве меры. В настоящий момент все эти условия не соблюдались, и Палестина не смогла бы вместить всей огромной массы еврейского народа. Она должна стать для евреев не политической или экономической базой, а культурным и духовным центром.

В 1890 году русское правительство наконец позволило «Возлюбленные Сиона» зарегистрироваться в качестве организации; прежде ей приходилось действовать на полулегальных условиях. «Возлюбленные Сиона» превратилась в общество, целью которого было развитие сельского хозяйства и промышленности в Палестине и Сирии, однако сам факт легализации не смог внести свежую струю в деятельность «Ховеве Сион». Лидеры организации, невзирая на все их достоинства, не обладали ни широтой взглядов, ни силой духа, ни честолюбием, необходимыми истинным вождям. Им также недоставало энтузиазма и энергии, без которых все усилия общества были обречены на неудачу. Сказывались и внутренние противоречия: светским идеологам Пинскеру и Лилиенб-люму жестко противостояли раввины. Лишь немногие из раввинов были заинтересованы в движении за национальное возрождение. Среди них следует упомянуть Руэльфа из Мемеля, близкого друга Пинскера, Цадока Кана из Парижа и Исраэля Хильдешаймера, одного из лидеров немецко-еврейской ортодоксии. Позднее поддержать их уже хотели многие, но лишь при условии, что все движение приобретет религиозный характер. И, наконец, существовала фракция учеников Ахада Гаама, проповедовавших «культурный сионизм». По их мнению, большинство евреев должны оставаться в диаспоре, и лишь малой избранной группе следует переселиться в Палестину. Едва ли подобные идеи могли послужить основой для массового политического движения.