История Сицилии

Дальнейшее развитие событий почти столь же невероятно, как и масштабы самой карфагенской экспедиции. Ферон – главный союзник Гелона – внимательно отслеживал перемещения карфагенского флота и готовился противостоять захватчикам. Поначалу казалось, что враг безнадежно превосходит его числом, но он сумел продержаться до подхода Гелона из Сиракуз, а Гелон привел войско, численностью не уступавшее войску Гамилькара и гораздо лучше оснащенное и обученное. Вдобавок карфагеняне, к собственному изумлению, обнаружили, что остались в полном одиночестве. Анаксилай и его мессинцы, призывавшие на помощь, никак себя не проявляли; Селинунт тоже не торопился выступать против тиранов. В отчаянной схватке на берегу Гамилькар был убит – по другой версии, покончил с собой, прыгнув в пламя; его корабли, оставленные без защиты в прибрежной полосе, были сожжены дотла. Огромное количество пленников обратили в рабство, Карфагену пришлось также выплатить громадную контрибуцию, которой Гелон распорядился весьма умело, возведя не только гигантский храм Афины, но и два храма меньших размеров в новом квартале Сиракуз – это были храмы Деметры и Персефоны, богини плодородия и урожая и ее дочери, владычицы мертвых.

После битвы при Гимере, которая, по словам Геродота, состоялась в тот же день, когда афиняне одержали великую победу над персами при Саламине, о карфагенской экспедиции уже ничто не напоминало. Карфагеняне удалились зализывать раны, даже не попытались отомстить или возобновить военные действия, и спокойствие сохранялось следующие семьдесят лет. Анаксилаю позволили и далее править в Мессине; более того, он чувствовал себя в такой безопасности, что принял участие в состязаниях в Олимпии, где победил в не слишком захватывающей гонке запряженных мулами повозок. Кажется, он постепенно примирился с гегемонией Сиракуз; год или два спустя он выдал свою дочь замуж за Гиерона, младшего брата и преемника Гелона. Что касается самого Гелона, тот умер в 478 году. Многие годы он оставался наиболее могущественным правителем всего греческого мира – возможно даже, всей Европы. Что бы ни писал о нем Геродот, он показал себя необыкновенно справедливым и милосердным для тирана; сообщается, что в качестве одного из условий мирного договора он выставил требование к карфагенянам отказаться от традиционной практики человеческих жертвоприношений – и те были вынуждены согласиться. Когда Гелон скончался, его искренне оплакивали не только в Сиракузах, но и во многих других городах Великой Греции.

Громадная популярность Гелона и уважение, которым тот пользовался, должны были помочь Гиерону, но этого почему-то не произошло. Гиерон руководствовался благими намерениями, однако он уступал своему старшему брату и талантами, и интеллектом. Ощущение собственной уязвимости побудило его создать грозную «тайную полицию», что мало помогло в управлении, зато сделало нового тирана еще более непопулярным. Подобно Гелону, он охотно переселял людей, в частности, заставил население Наксоса[14] и Катании перебраться в Леонтины, а затем «переосновал» Катанию под новым именем Этна и заселил город эмигрантами с Пелопоннеса. Он был также весьма честолюбив: в 474 году до нашей эры, в ответ на призыв из Кум, он направил флот в Неаполитанский залив, где нанес сокрушительное поражение этрускам.

Возможно, его самой привлекательной чертой была любовь к искусству: Пиндар и Симонид, вместе со многими другими менее именитыми поэтами и философами, нашли пристанище при дворе Гиерона в Сиракузах, как и трагик Эсхил[15]. Но старая магия, как говорится, все-таки иссякала. Врожденная слабость автократии состоит в том, что ее успех полностью зависит от характера и силы самодержца. Наследственные монархии способны пережить правление слабого властелина, а вот тирании в этом случае рушатся. Гиерон, увы, был не более чем мечтателем. Он прожил достаточно долго, чтобы выиграть олимпийское состязание на колесницах в 468 году до нашей эры, но умер на следующий год. Ему на краткий срок (и бесславно) наследовали, сменяя друг друга, еще два брата, но их последовательно свергли.