История Смутного времени в России в начале XVII века

Царь, желая разуверить слабоумных и удержать злонамеренных, решился в борьбе своей с тенью Димитрия опираться на важное свидетельство православной церкви. По повелению его Филарет, митрополит Ростовский, Феодосий, епископ Астраханский, архимандриты Спасский и Андроновский и бояре князь Иван Михайлович Воротынский, Петр Никитьевич Шереметев и Андрей Александрович и Григорий Федорович Нагие отправились в Углич для вырытия тела царевича Димитрия и привезения оного в Москву¹². По вскрытии гроба тело оказалось нетленным, и российская церковь сопричла к лику святых невинно закланного царственного младенца. Третьего июня мощи ввезены были в Москву; царь встретил их с иконами и крестами за воротами Белого города, при многочисленном стечении народа, и, приняв раку, понес ее на плечах своих до Архангельского собора. Там между толпившихся набожных москвитян явилась царица-инокиня Марфа и, винясь перед целой Россией в том, что страха и прельщения ради потворствовала самозванцу, торжественно просила царя велеть отпустить ей грех, тяготящий ее совесть. Василий объявил ей прощение в уважение памяти ее супруга, царя Иоанна Васильевича, и сына, нового угодника. Известительные о том грамоты разосланы были во все города. Василий воспользовался сим случаем, чтобы повсеместно огласить преступные замыслы самозванца против благоверия и русской народности. К грамотам приложены были список с записи, данной Отрепьевым Мнишеку в Самборе, и извлечения из переписки его с римским двором и духовенством¹³. Изобличая, таким образом, Лжедимитрия в намерении раздробить государство в пользу всегдашних врагов России и заменить в ней православие папским лжеверием, Василий надеялся поселить сильное отвращение к нему во всех русских сердцах. Но в мятежные времена часто гнусные страсти берут верх над очевидностью убеждения! Самое проклятие, по повелению царя провозглашаемое во всех церквах памяти Григория Отрепьева, как злейшего еретика, мало действовало на людей, коих личные выгоды согласовались с торжеством самозванства.

Среди сих забот Василий занимался еще отвращением пагубных следствий предугадываемого озлобления короля польского за убиение столь многих из его подданных. В несчастном положении, в коем находилась Россия, трудно бы ей было с успехом вести открытую войну с Польшей. Царь, стараясь ослабить негодование поляков, принимал все благоразумные меры для охранения их жизни и свободы. Марину отпустили домой к отцу ее. Всех жолнеров и простолюдинов польских отправили безвредно за границу, отобрав, однако, у них оружие и лошадей¹⁴. Оставили в Москве только около триста челядинцев для прислуги семейству Мнишеков и прочим знатным панам, коим неосторожно было бы позволить возвратиться в Польшу прежде получения успокоительных известий о дальнейших видах польского правительства¹⁵.

Жолнеры отправились в поход двадцать третьего мая, а четыре дня спустя польские послы приглашены были во дворец, где вместо прежнего блеска и великолепия видели скудость и уныние; не было ни телохранителей, ни стрельцов, ни богато убранных чиновников¹⁶. Послы, введенные в Золотую палату, нашли там сидящих бояр: князя