История сношений человека с дьяволом

Отсюда следует логический вывод: встречи человека с нечистым не такая уж редкость. Изданная в 1904 году, книга М.А.Орлова «История сношений человека с дьяволом»  стала библиографическим раритетом еще при жизни автора. Казалось бы, остается лишь удивляться тому, насколько часто эту книгу цитируют исследователи и страстно ищут библиофилы: это, по сути, компилятивный сборник, структурно рыхлый, неоднородный, выстроенный по произвольной схеме, которая лишь условно может быть наложена на действительную историческую матрицу. Секрет притягательности книги в ином: здесь срабатывает подсознание, пробуждая потаенные струны души, воскрешая, быть может и вопреки нашей воле, древние праобразы. Ведь история — это не только прошлое, во и наш сегодняшний день. Не зная сложнейшей системы ее причудливо разветвленных корней, невозможно предвидеть будущее. В том же, что отжившие свой век идеи и предрассудки крайне неохотно покидают наш мир, мы убеждаемся повседневно. Более того, они почти никогда не исчезают окончательно, насовсем. И даже наш век господства науки почти ничего тут не изменил. Теологи-модернисты, предпочитающие избегать прямой персонификации дьявола, остроты вопроса не сняли. Подменив рогатого, с хвостом и раздвоенными копытами, Князя тьмы неким «злым началом» , гнездящимся в природе и человеке, они просто перевели проблему на иной терминологический уровень. «Библейский сатана — это персонифицированный грех, — писал в 1973 году известный тюбингенский теолог Герберт Хааг. — Всюду в Новом завете, где говорится о сатане и дьяволе, это наименование можно с таким же успехом заменить словами «грех»  или «зло» . Однако подобная замена никуда не ведет. Во-первых, она противоречит духу и букве Священного писания, богословской традиции, и отнюдь не разделяется большинством современных теологов, настаивающих на реальности хозяина преисподней. Во-вторых же, — и это особенно важно в нашем случае — злому началу можно поклоняться с неменьшей искренностью, чем доброму. Таким образом, на скорое «Расставание с дьяволом»  (так озаглавил свой труд Хааг) рассчитывать не приходится. Поэтому и продолжает вызывать жгучий интерес читателей эта не слишком ладно скроенная книга, впервые увидевшая свет почти 90 лет назад. Остановимся на нескольких ее эпизодах, держа под прицелом не только минувшее, но и наш сегодняшний день, когда вновь — в который раз! — насильственно воскрешена легенда о всемирном масонском заговоре и появился даже такой термин, как «люциферисты» , свидетельствующий не столько о возврате к средневековью, сколько о дефиците памяти. Книга М. А. Орлова как раз и позволяет нам восстановить распавшуюся связь времен. Более того — перебросить мосты от ведьмовских процессов средневековья к «охоте за ведьмами»  позднейших эпох. Читаем у Альфреда де Виньи: «…Сии белые розы собраны и представлены вам, равно как и рукопись, подписанная кровью колдуна и являющаяся списком с договора, который он заключил с Люцифером; оный список он вынужден был постоянно носить при себе, дабы удержать свое могущество. И сейчас еще можно, к великому ужасу, различить слова, начертанные в углу пергамента: «Подлинник хранится в преисподней, в кабинете Люцифера»» . Розы и пергамент, о которых упоминает А. де Виньи, действительно были представлены в качестве вещественных доказательств на процессе, где в пособничестве дьяволу обвинялся Урбен Грандье, служитель церкви. Подробности этой отвратительной и удивительно современной судебной инсценировки поразительным образом перекликаются с делом Гофриди, духовника монастыря урсулинок, сожженного в Эксе 20 апреля 1611 года. Как схожи «показания»  воспитанниц луденской обители с горячечными речами монашки Луизы, пухленькой блондинки, в которую вселился сам Вельзевул! Какая поразительная цепочка протягивается сквозь века и эпохи: великий магистр ордена тамплиеров, сгоревший на костре в 1314 году за поклонение Бафомету, и Жиль де Ре, маршал Франции, которого судьи послали на смерть за сношение с дьяволом в 1440 году, век с лишним спустя!.. Двести лет в свою очередь отделяют барона де Ре от Урбена Грандье. Это уже иная историческая эпоха, которую, однако, только школьник, начитавшийся романов Александра Дюма, мог бы назвать «веком мушкета» . Для нее куда больше подходит иной символ — обложенный дровами столб. Географические открытия, промышленные мануфактуры, новинки науки и техники — это лишь одна сторона медали. Охота за ведьмами — другая. На позолоченном аверсе ее — летящий на всех парусах фрегат, на закопченном реверсе — воронье вокруг эшафота. «Как ни омерзительны подробности преследования, поднятого против колдовства до XV столетия, — пишет в «Истории инквизиции»  Г.Ч.Ли, — они были только прологом к слепым и безумным убийствам, наложившим позорное пятно на следующее столетие и на половину XVII. Казалось, что сумасшествие охватило христианский мир и что сатана мог радоваться поклонениям, которые воздавались его могуществу, видя, как без конца возносился дым жертв, свидетельствовавших о его торжестве над Всемогущим. Протестанты и католики соперничали в смертельной ярости. Уже больше не сжигали колдуний поодиночке или парами, но десятками и сотнями» . Общее число жертв этого воистину дьявольского пира определяется в девять или даже десять миллионов человек. «Что значат мучения одного распятого на кресте перед муками этих девяти миллионов, сожженных во имя его и во славу святой троицы людей, которым целые месяцы перед этим терзали тела и ломали кости!»  — восклицает М. Геннинг в монографическом исследовании, озаглавленном с предельной лаконичностью — «Дьявол» . Жак де Моле и Жиль де Ре, Гофриди и Грандье — все они, как и миллионы безымянных мучеников, погибли безвинно.