История Соединенных Штатов Америки

8. Последняя колония британских владений располагалась далеко на юге. Она была основана филантропом генералом Джеймсом Эдвардом Оглторпом. Однажды он поехал навестить своего друга в долговую тюрьму в окрестностях Лондона, и это учреждение так его шокировало, что он потребовал и добился парламентского расследования. В результате этого расследования было изменено законодательство и десять тысяч заключенных отпущены на свободу. Выйдя из тюрьмы, все они оказались совершенно без средств, и Оглторпу пришла в голову мысль отправить их всех в Америку. В 1732 году он получил от короля Георга II хартию на территорию вдоль берегов реки Саванна и занялся сбором денег на создание там прибежища для бывших узников. «Попечители намерены оказать помощь несчастным, которые не могут жить здесь, и создать для них четко организованное сообщество. Насколько это позволят средства, они будут освобождены от уплаты стоимости переезда до Джорджии, где получат землю, орудия труда и скот…» Это был опыт патерналистской колонизации. Основавшие Джорджию филантропы желали, чтобы их колония была высоконравственной. Туда приезжали проповедовать Уэсли и Уайтфилд. Там была запрещена торговля ромом. Но если употребление алкоголя осуждалось добродетелью, этого требовал климат. Мало-помалу колонисты стали сбегать в менее трезвые регионы. В 1737 году их было пять тысяч, в 1742-м – пять сотен. В конце концов филантропы отказались от своей затеи, Джорджия стала королевской колонией, и колонисты вернулись туда.

Голландские торговцы. Новый Амстердам XVII века. Гравюра XVII века

9. Таким образом, разными путями, одна за другой, восемь колоний, созданных компаниями на основании полученных ими хартий (девять, если считать Делавэр отдельным государством), отошли британской короне; две (Пенсильвания и Мэриленд) принадлежали еще землевладельцам; еще две (Род-Айленд и Коннектикут) были в свободном управлении. На самом деле к 1750 году все они в значительной степени обладали самостоятельностью. Все в глубине души презирали власть, далекую и мало что смыслившую в их нуждах. Все на заседаниях своих ассамблей вкусили несколько фрондерскую радость свободы. Между ними самими существовало единственное глубокое различие, отличавшее Север от Юга. На Севере пуританство вооружило торговцев и ремесленников нравственностью, лучше всего способствовавшей их мирским успехам. Житель Новой Англии, или янки (исковерканное индейцами французское слово anglais – «английский, англичанин»), сохранил вместе со своим происхождением уверенность в своей принадлежности к избранному народу: «Господь просеял все народы, чтобы посеять на этих диких землях избранные зерна…» Борьба с неплодородной почвой и суровым климатом, необходимость много и тяжело трудиться, восполняя бедность края торговлей и мореплаванием, сформировали сильных людей, экономных, потому что им непросто было выжить, довольных собой и считавших свои постоянно увеличивающиеся богатства доказательством Божьей милости. Янки презирали безделье и наслаждение внешней роскошью. В Средние века человек трудился, чтобы жить, ограниченный в своих стремлениях и доходах строгими правилами своей гильдии или корпорации. Янки трудились, чтобы трудиться и богатеть с Божьей помощью. «В чреве этой удивительной революции в этике труда крылась революция промышленная». Южане и сами признавали достоинства янки. «Хотя эти люди, – писал полковник Бёрд, – выглядят иногда смешно из-за некоторого фарисейства, отличающего их поведение, это не мешает им быть весьма полезными личностями благодаря их воздержанности, предприимчивости и стремлению избегать соблазна». Хорошая это была порода – янки, на которую страна вскоре смогла с доверием положиться.

План Нью-Йорка. 1695

10. Однако Юг был так же необходим для американского равновесия, как и Север. Там огромные плантации, на которых семья производила почти все, в чем нуждалась, породили независимость иную, чем та, что была обусловлена пуританской верой, однако не менее нетерпимую к любой власти. Это касалось даже епископальной церкви: в отличие от Англии, виргинские прихожане сами избирали священнослужителей. Люди, собиравшиеся в палате бюргеров в Уильямсберге или в таверне «Охотник Исаак» в Роли, были настоящими хозяевами, которые привыкли командовать у себя в поместьях и которых рабовладение освободило от всякой работы, считавшейся ими унизительной. Эти помещики-южане к 1750 году стали походить на английских дворян-землевладельцев. Возможно даже, что старые английские традиции были им ближе, чем последним. «Менялась Англия, но только не Виргиния… Виргинцы выглядели как англичане былых лет». Казалось, что в Виргинии и Массачусетсе были выведены на удивление чистые виды «кавалеров» и «круглоголовых», которые объединили свои силы, по крайней мере на время, и больше не враждовали. Конечно, Виргиния – это еще не весь Юг, как и Массачусетс – не весь Север, но эти две колонии представляли собой то, что составляло сущность Севера и сущность Юга.

VI. Французы в Америке