История Советского государства. 1900-1991

Два месяца, отделявшие провал корниловского мятежа от взятия власти большевиками, были отмечены ускорением распада общества и государства в условиях острого экономического кризиса. В армии мятеж уничтожил последние остатки доверия к офицерам. Он показал также, в какой степени оперативные приказы могли служить прикрытием для контрреволюционных маневров. Бдительность была необходима больше, чем когда-либо. Поэтому все приказы командования анализировались, дискутировались и ставились под вопрос. В этих условиях армия перестала быть воюющей силой и инструментом подавления. Дезертирство достигло небывалого размаха. Дезертиры и солдаты-отпускники дали новый импульс крестьянскому движению. В деревне «незаконные действия» возросли многократно начиная с июля, в течение которого властями было зарегистрировано 1777 случаев откровенного насилия. С 1 сентября по 20 октября произошло 5140 «нарушений порядка» — цифра, по всей видимости, заниженная, так как власти уже утратили возможность контролировать ситуацию, но показывающая размах крестьянских волнений. С особой силой они проявились на Украине и в Белоруссии, но главным образом в пяти губерниях Центральной России (Тульской, Рязанской, Пензенской, Саратовской, Тамбовской), где отличались растущим ожесточением. Крестьяне теперь не довольствовались лишь одним захватом земли. Они грабили и сотнями сжигали барские имения, убивали владельцев, не успевших скрыться, захватывали инвентарь и скот, необходимые для обработки присвоенных участков, которые не собирались возвращать. В первую очередь от крестьянского насилия страдали ненавистные помещики. В районах, где образовался немногочисленный слой богатых крестьян, вышедших из общины благодаря столыпинской реформе, крестьянское движение, чаще всего объединявшее крестьян-общинников, повернулось и против «кулаков», вынужденных возвращать в «общий котел» земли, которые были сочтены общиной «излишками» по отношению к уравнительной норме, основанной на «числе едоков».

На поднимающуюся волну аграрных беспорядков Временное правительство попыталось ответить так, как это сделала бы любая государственная власть. Церетели, Пешехонов, Чернов (несмотря на то что двое последних, будучи «духовными наследниками» народников, считались близкими к мужикам) осудили «незаконный захват земли», напомнив, что только Учредительное собрание имеет право решать земельный вопрос. Однако их уговоры не принесли результатов. В деревни были направлены войска. Но солдаты часто отказывались стрелять в своих «братьев крестьян». В сентябре — октябре около 40 из 200 случаев применения войск закончились актами неповиновения. Простое сравнение цифр — 5140 «нарушений порядка», 200 случаев применения войск для подавления этих беспорядков и 40 случаев неповиновения — веское доказательство бессилия государства, захлестнутого событиями. Большевики были единственными, кто подталкивал крестьян к захвату помещичьих земель. Однако распространение аграрных беспорядков было все-таки в основном стихийным движением, продолжением крестьянских движений предыдущих лет. Благодаря бездеятельности власти оно достигло небывалого размаха, но изменилась ли от этого его природа? Скорее всего, нет, как об этом свидетельствует его направленность, не только традиционно уравнительная и антипомещичья, но и антигородская. Крестьяне, веками испытывавшие недоверие к городу, отказались от опеки и вмешательства аграрных комитетов и комитетов по снабжению, навязанных сверху и в большинстве своем не крестьянских, и признавали авторитет только своих собственных комитетов. Лишь местные эсеровские активисты имели шансы повлиять в политическом плане на действия крестьянства — при условии, что оно причислит их к «максималистам» (их действительная принадлежность к большевикам, анархистам или эсерам мало кого интересовала), о которых крестьяне знали одно — что они не пойдут против их чаяний.

Не оставались в стороне и рабочие. Циркуляр меньшевистского министра труда Скобелева (28 августа), запретивший собрания на предприятиях в рабочее время, был воспринят как настоящее объявление войны правительством рабочему классу. Большевики тут же разоблачили сделку между «Скобелевым и К°» и предпринимателями. Последние использовали этот циркуляр для восстановления своих «прав» на предприятиях, ограничив полномочия заводских комитетов и уволив «зачинщиков» беспорядков. Предприниматели все чаще прибегали к локаутам, переводу заводов из «неспокойных» центров (Петроград, Москва, Харьков, Одесса и др.) в более «тихие» районы.