История советской фантастики

Сам альманах долгое время был запрещен к свободной выдаче в библиотеках, хотя несколько повестей из него потом многократно переиздавались. Этот фантастический альманах, напечатанный тиражом в 75 тысяч экземпляров, сразу же стал библиографической редкостью. (В 1993 году в Саратове, родном городе Сергея Потапова, к тридцатилетию со дня выхода "Последнего экземпляра", вышло репринтное издание альманаха тиражом в 100 тысяч экземпляров.)

"Четверо" - произведение не совсем обычное. По сюжету, это вроде бы традиционная "космическая" фантастика, но по тональности, по настроению сильно выделяется даже из "нового" потока (не говоря уж о "секционной" рутине). Четыре человека, трое мужчин и женщина, заперты в межзвездном корабле-капсуле. Из-за нелепой ошибки в расчетах траектории вместо посадки на Луну корабль обречен вечно быть космическим странником, дрейфовать в никуда - без всякой надежды для людей когда-нибудь вернуться на Землю. Люди обеспечены воздухом для дыхания, пищей, всего им хватит до конца жизни, но как жить дальше? и зачем жить дальше? Каждый из четверых вынужден переживать эту трагедию в одиночку, поскольку встретиться они уже никогда не смогут: случайным метеоритом напрочь разворотило коридор, соединяющий все четыре каюты, и поэтому они отныне могут только говорить друг с другом по внутреннему радио - год, два, три, десять... всю жизнь. Вся повесть, по существу, представляет собой четыре длинных монолога, отчаянных, захлебывающихся, переплетающихся между собой. Герои уже не слышат друг друга, они слышат только себя, и каждый пытается разобраться в себе, понять, почему именно его бог-случай. обрек на столь ужасное испытание. Такие понятия, как "добрый", "злой", "застенчивый", "истерик" и другие не применимы к персонажам, они - всё, вместе взятое, они - экстракт одиночества, продукт лабораторного эксперимента Вселенной над своими нелюбимыми детьми. Вполне возможно, что упреки одного из критиков в "экзистенциализме домашнего приготовления" имеют под собой определенные основания. Иногда в произведении проскальзывает вдруг и какая-то манерность, странноватое желание покрасоваться удачным оборотом, точным нюансом; один из элементов сюжета, бесспорно, взят взаймы из "Калейдоскопа" Рэя Брэдбери. И тем не менее, повесть "Четверо" - произведение серьезное и сильное, свидетельство того, что отечественная фантастика уже далеко шагнула в сторону от многолетних официальных или полуофициальных традиций в НФ.

Критики встретили повесть по-разному. Те, кто издавна занимал оборону вокруг кургузовской крепости, обрушились на произведение с бронебойными обвинениями в "хемингуэевщине", "нравственном релятивизме", "забвении гуманистических начал, всегда присущих советской литературе мечты и предвидения"; попадались и более тяжелые удары, вроде "идеологически двусмысленных попыток протащить тенденции, свойственные бесплодной западной "новой волне" фантастики". Но. теперь уже критический хор не был однообразным: нашлись издания, которые смогли оценить произведение по заслугам (рецензии в "Новом мире", "Юности", часть выступлений в "Литгазете" и в "Комсомольской правде"). Солженицын, которого в повести далеко не все устроило, демонстративно прислал автору телеграмму поддержки. "Новые" фантасты, опасаясь повторения истории с романом Дудинцева, готовили глубоко эшелонированную оборону. Однако схватки не случилось, новое "великое стояние на Угре" кончилось "отводом войск". Кургузов, не чувствуя уверенности в своих силах или явной поддержки со стороны Хрущева, почел нужным лишь ограничиться легкой демонстрацией силы и "дискуссии на уничтожение" не открывать. В частной беседе с Потаповым он будто бы даже сказал: "Мощная штука, но совсем не наша по духу. Впрочем, это лучшее из того, что ты написал и еще только напишешь..." Надо сказать, обе стороны впоследствии всячески отрицали факт подобного мирного разговора, могущего бросить на них тень в среде единомышленников. Несмотря на это, с последней кургузовской фразой, в конце концов, пришлось согласиться даже самому Потапову[9].

Попытки не-членов Секции организовать собственный альманах, хотя и были Кургузовым вовремя пресечены, насторожили его. Он вдруг понял, что необходимо что-то самому предпринять. Прежде, когда все журналы и издательства были к услугам Кургузова и его подопечных, просто не было смысла что-либо дополнительно организовывать. Теперь же пришлось срочно действовать. Неожиданное смещение с поста Хрущева (октябрь 1964) не принесла желаемого успокоения Кургузову. Наоборот, он имел основания опасаться, что пока в Кремле будут заняты "разборками" между собой, партийное руководство фантастикой на какое-то время ослабнет, и Секция будет предоставлена сама себе. Нужен был прочный тыл.