История советской литературы. Воспоминания современника

Зал неистовствовал в реве, шуме, смехе. И тогда, дождавшись краткого перерыва в этом гвалте, Шенгели зычным голосом гаркнул:

— Бетховен!

Публика оцепенела.

И в мгновенной, еще зыбкой тишине Шенгели начал читать свое произведение громким поставленным голосом. Это было длинное и далеко не совершенное стихотворение о Бетховене. Слушать его было бы трудно и в идеальных условиях. Но тут все шло по-другому. Когда публика опомнилась, было уже поздно.

Так вопреки всем законам, божеским и человеческим, Шенгели дочитал свое творение до конца, никто не прервал его ни возгласом, ни хлопком…

178

Рассказывают про один из вечеров Владимира Маяковского.

Оглядев собравшихся, поэт сказал:

— Вас пришло сюда много потому, что вы решили, что 150 000 000 это рубли. Нет, это не рубли. Я эту вещь отдал в Государственное издательство. А потом стал требовать назад. И все стали говорить, что Маяковский требует сто пятьдесят миллионов…

И еще «дело о миллионах».

Рассказывают, что хозяин дома, у которого наш великий баснописец Иван Андреевич Крылов нанимал квартиру, составил контракт о найме и принес его на подпись к квартиросъемщику. В контракте, между прочим, было написано, чтоб он, Крылов, был осторожен с огнем, а то, не дай Бог, если дом сгорит по его неосторожности, то он обязан тот час выплатить стоимость дома, оцениваемого в 60 000 ассигнациями.

Иван Андреевич, подписав контракт, к сумме 60 000 прибавил еще два нуля.

Возвращая хозяину документ, Крылов сказал:

— Я на все пункты согласен. Но, чтобы вы были совершенно, обеспечены, я вместо 60 000 рублей ассигнациями поставил шесть миллионов. Это для вас будет хорошо, а для меня все равно, потому что я не в состоянии заплатить вам ни той, ни другой суммы…

179

Александр Александрович Блок показал Горькому свою пьесу о фараонах «Рамзес».

Алексею Максимовичу пьеса понравилась.

— Только вот говорят они у вас уж очень по-русски, — заметил Горький. — А надо бы… каждую фразу поставить в профиль…

180

Корней Иванович Чуковский поведал о том, что классик русской литературы Леонид Николаевич Андреев, получив от издателя Цетлина аванс за собрание своих сочинений, купил себе осла.

Друзья спросили:

— А для чего тебе осел?

Леонид Николаевич ответил:

— Очень нужен. Он напоминает мне про Цетлина. Чуть забуду о своем счастье, осел закричит и я тут же вспомню…

181

Известный поэт Илья Львович Сельвинский, долгое время руководивший поэтическим семинаром в Литературном институте имени А.М.Горького, нередко рассказывал своим семинаристам разные истории из литературной жизни двадцатых годов. В частности, об Эдуарде Багрицком. Они вместе входили в группу конструктивистов, именовавшуюся как ЛЦК /левый центр конструктивистов/. Идеологом и теоретиком этой группы был Корнелий Зелинский. Теоретическая платформа их была изложена в двух сборниках — «Госплан литературы» и «Бизнес». В частности, утверждалось, что «конструктивисты стремятся овладеть поэтическим участком фронта культурничества, понимаемого как широкий конструктивизм рабочего класса в переходную эпоху борьбы за коммунизм». Главный тезис их был такой: «зодчий революции ищет свой стиль», и стиль этот должен складываться под влиянием быстрого развития техники, быть динамичным, экономичным и емким. И еще: задача художественной литературы в том, чтобы пропагандировать американское делячество, утверждать «социалистический бизнес». Коммунизм рождается из «всего духа технической эпохи». Отсюда принцип «грузификации культуры».

Эдуарду Георгиевичу Багрицкому надоело заниматься «грузификацией», и он покинул группу конструктивистов и вступил в РАПП, куда его давно и настойчиво приглашали. Пролетарским писателям он был нужен как знаменитый в литературе тех лет поэт-«попутчик». Обращение его в «свою веру» они считали важнейшей победой на литфронте.

— Но, — рассказывал Сельвинский, — никто из вождей Российской Ассоциации пролетарских писателей и не представлял того языческого лукавства, с каким новый рапповец относился к своему переходу в их организацию.

У себя в кабинете он нередко представлял в лицах тех, кто призывал покончить со всякими Львами Толстыми, если у них есть Юрий Либединский.

Вскоре до главы и теоретика РАППа Леопольда Авербаха стали доходить слухи, что их «новобранец», сидя по-турецки на своем топчане, позволяет себе высмеивать перед собирающимися его гостями священные заповеди их ассоциации.

В частности, он якобы так комментировал очередное выступление Авербаха по поводу призыва в литературу ударников производства: «Как вам нравится этот свистун?! В своем рапповском инкубаторе он вознамерен вырастить чистопородных пролетарских писателей\ »