История Спарты (период архаики и классики)

Точку зрения У. Карштедта, правда, с известными оговорками, разделяют и некоторые современные исследователи. Так, например, К. Краймс включает неодамодов в число спартанских граждан, хотя, по ее мнению, это гражданство и было "второго сорта"; ее позиция основывается на предположении о наделении неодамодов землей[016_99]. С развернутой аргументацией той же самой идеи выступил и Р. Виллетс в специальной статье, посвященной неодамодам[016_100]; его вывод о гражданстве неодамодов основан на том факте, что неодамоды служили в армии в качестве гоплитов, и значит, по крайней мере, в начале Пелопоннесской войны, должны были экипировать себя за собственный счет, что во всех греческих полисах являлось "нормальной процедурой для граждан"[016_101]. Подобно К. Краймс, Р. Виллетс считает, что неодамоды получали от государства землю и на доходы с нее могли себя вооружать. Мнение о гражданстве неодамодов разделяет также М. Финли[016_102].

Вторая группа исследователей отказывает неодамодам в каких-либо гражданских правах. Так, Г. Бузольт и В. Эренберг на том основании, что состояние источников не дает возможности решить этот вопрос положительно, склоняются к точке зрения, что неодамоды, подобно афинским метекам, были лично свободны, но не имели никаких гражданских прав[016_103]. Косвенное подтверждение тому они находят в рассказе Ксенофонта о заговоре Кинадона (Hell. III, 3, 5-6). Даже сам порядок перечисления у Ксенофонта неполноправных групп населения, согласно этим ученым, свидетельствует о том, что неодамоды по своему статусу занимали место где-то между илотами и гипомейонами. А. Тойнби также полагает, что неодамоды не обладали какими-либо политическими правами, поскольку не были организованы, подобно спартиатам, в сисситии и не владели клерами[016_104]. К этому же мнению присоединяются А. Гомм и П. Олива, а среди отечественных ученых - С. Я. Лурье и Н. И. Голубцова[016_105].

Дать однозначный ответ на вопрос, были или нет неодамоды спартанскими гражданами, как нам кажется, не представляется возможным. Ясно одно: в таком кастовом государстве, каким была Спарта, статус неодамодов был гораздо ниже статуса "равных", и если у т. н. новых граждан и были какие-либо гражданские права внутри спартанского полиса, то, бесспорно, они были второго или даже третьего сорта. Их готовность участвовать в заговоре Кинадона ясно указывает на то, что свое положение в обществе они считали далеко не удовлетворительным, впрочем, как и гипомейоны, в гражданстве которых вряд ли можно сомневаться. Олигархический характер Спартанского государства во многом и определялся наличием внутри гражданского коллектива нескольких ступеней гражданства. Таким образом, община "равных", как себя декларировала Спарта, была весьма далека от подлинного экономического и социального равенства своих граждан. Отсюда раскол гражданского коллектива и стремление спартанского демоса (куда, без сомнения, можно отнести и неодамодов) к социальной революции.

Возвращаясь к вопросу о гражданстве неодамодов, хочется заметить, что наша традиция сохранила примеры, свидетельствующие о включении в гражданский коллектив больших групп ранее несвободного населения типа спартанских илотов. Так случилось, например, в 491 г. с сиракузскими киллириями. Им дарованы были гражданские права за активное участие в демократическом перевороте (Her. VII, 155; Dion. Hal. Ant. Rom. VI, 62; Hesych., Phot., Suid. s. v. Kullivrioi). Подобная практика - апелляция государства или отдельной партии в экстремальных условиях к неполноправным группам населения и наделение последних в случае успеха гражданскими правами - была вполне обычной для греческих полисов. Так, киллирии стали сиракузскими гражданами, оказав действенную помощь демократическому блоку Сиракуз, а неодамоды могли быть приобщены к гражданскому сословию за свою военную службу в тяжелый для Спарты период Пелопоннесской войны.