История Спарты (период архаики и классики)

По-видимому, посылку эмиссаров для наблюдения за деятельностью того или иного наварха можно рассматривать как своеобразную попытку спартанского правительства осуществить такой же контроль над навархами, какой издавна был установлен за царями (последних в походе, как правило, сопровождали эфоры). В ходе Пелопоннесской войны подобная мера приобрела достаточно регулярный характер. К ней прибегали всякий раз, когда в армии[019_17] или на флоте складывалась сложная ситуация, требовавшая немедленного вмешательства центральной власти.

Самый интересный пример такого рода - отправка коллегии Одиннадцати к наварху 412/411 г. Астиоху. Посылка такой представительной комиссии объясняется, вероятно, исключительно сложной ситуацией, которая сложилась в то время у побережья Малой Азии. Огромный союзный флот, посланный туда в 413 г., по существу полностью бездействовал. Ни Феримен, временно заменивший наварха, ни сам Астиох не решались дать генеральное сражение (Thuc. VIII, 38, 5). Такое странное поведение спартанских адмиралов не могло не вызвать обычных подозрений в подкупе. Их обвиняли в том, что они получили изрядную сумму денег от сатрапа персидского царя Тиссаферна, который в тот момент поддерживал Афины (Thuc. VIII, 29, 2; 45, 3). Фукидид, излагая сначала внешнюю канву событий, ничего не говорит о том, что высшее офицерство спартанского флота было подкуплено. Но, касаясь интриг, которые плелись вокруг Тиссаферна и Алкивиада, он снова возвращается к этим событиям и упоминает факт подкупа (VIII, 45, 3). По-видимому, слухи о подкупе, а также доносы офицеров Астиоха в Спарту, обвиняющие наварха в полной бездеятельности (Thuc. VIII, 33, 3), вызвали тревогу в правящих кругах Спарты и заставили спартанское правительство предпринять экстренные меры: в Милет из Спарты была послана комиссия Одиннадцати (Thuc. VIII, 39, 2 - e{ndeka a[ndra" Spartiatw'n xumbouvlou"), наделенная самыми широкими полномочиями вплоть до смещения Астиоха с должности наварха (VIII, 39, 2). Эта авторитетная комиссия призвана была поставить наварха под более жесткий контроль общины. Как и в случае с царем Агисом (Thuc. V, 63, 4), наварх после прибытия этой комиссии, очевидно, уже не мог принимать самостоятельных решений, и руководство осуществлялось коллегиально.

Как мы уже показали выше, навархи непосредственно подчинялись эфорам, а не царям. Между навархией и царской властью, по всей видимости, вообще не существовало какой-либо принципиальной соподчиненности. Полномочия навархов на флоте были примерно такими же, как полномочия царей в армии. В известной мере навархи пользовались даже большей свободой, чем цари, чья деятельность находилась под постоянной опекой общества в лице эфоров. Таким образом, навархия была совершенно независимой от царской власти магистратурой (ср.: Arist. Pol. II, 6, 22, 1271 a). Исключение составляют лишь те случаи, когда наварха по решению народа назначал сам царь. Так, в 395 г. царю Агесилаю в интересах координации действий армии и флота была передана вся полнота власти с правом по собственному усмотрению назначать наварха (Xen. Hell. III, 4, 27-29; Hell. Oxyrh. 17, 4)[019_18].

Навархия заключала в себе руководство не только спартанским, но и союзным флотом[019_19]. Уже это одно давало возможность Спарте представлять любое морское предприятие как спартанское, хотя доля спартанских кораблей в союзном флоте всегда была ничтожной[019_20]. Даже в момент наибольшего своего могущества количество собственно спартанских кораблей в общесоюзном флоте никогда не превышала двух-трех десятков (Thuc. VIII, 3, 2)[019_21]. Той же причиной - ничтожностью собственного флота - можно объяснить сравнительно редкое упоминание спартанских навархов в наших источниках. Они, как правило, упоминаются лишь в связи с деятельностью союзного флота[019_22].

2. ПЕРВАЯ НАВАРХИЯ ЛИСАНДРА