История Спарты (период архаики и классики)

Понятно, что люди, лишенные клера и тем самым потерявшие экономический базис своего гражданства, исключались из сисситий и гражданского ополчения. Вариант их дальнейшей судьбы нетрудно себе представить. Будучи воинами-профессионалами, они не умели и не хотели заниматься чем-либо иным. Вряд ли даже малая их часть шла в ремесло. Им, в любом случае, было бы не выдержать конкуренции с теми, для которых ремесло было наследственным делом. С другой стороны, в общественном сознании любая профессиональная деятельность, кроме военной, не пользовалась особым уважением и считалась монополией периеков и

иностранцев017_162. Поэтому для гипомейонов, по крайней мере в первом поколении, занятие ремеслом должно было представляться делом неприемлемым017_163. Скорее можно думать, что часть их становилась наемниками, а другая часть использовалась для военно-полицейской службы внутри государства.

Н. И. Голубцова появление больших масс наемников связывает именно с фактом обезземеливания основной массы спартанских граждан. Она считает, что "расцвет наемничества относится... к началу IV в., когда из Спарты множество людей уходило в войска других государств. Это обстоятельство указывает на наличие большого количества спартиатов, потерявших свои земельные наделы и вынужденных добывать средства для существования вне Спарты"017_164. Таким образом, не будет большим преувеличением утверждать, что Спарта благодаря наличию в ней гипомейонов становится уже к началу IV в. крупнейшим экспортером наемников для всего греческого мира.

Гипомейоны, оставшиеся в Спарте, очевидно, использовались государством в административно-полицейском аппарате. Так,

Кинадон017_165, по словам Ксенофонта, неоднократно исполнял поручения эфоров и при этом пользовался услугами корпуса "всадников" (Xen. Hell. III, 3, 9). Его тайная полицейская деятельность изображается как регулярная. По-видимому, он был постоянным участником такого рода карательных отрядов, которые время от времени прочесывали спартанскую территорию. Кроме Кинадона среди участников заговора, оказывается, были люди, имевшие собственное оружие (Hell. III, 3, 7). Как известно, только члены гражданского коллектива имели право в мирное время носить оружие. Это свидетельство Ксенофонта является важным аргументом в пользу того, что гипомейоны, выбыв из числа "равных", продолжали оставаться спартиатами, а наиболее способные из них занимали достаточно ответственные посты. По мнению автора классического комментария к "Политике" Аристотеля В. Ньюмана, Аристотель, советуя аристократам привлекать к управлению государством людей способных, но не относящихся к полноправным гражданам, имел в виду именно Кинадона и его товарищей. Заговор Кинадона как раз и иллюстрирует опасность отстранения от управления и помещения в более низкий разряд людей мужественных и энергичных, особенно в тех полисах, где правящий класс невелик, а исключенные из него имеют в своих руках оружие017_166.

Возвращаясь к рассказу Ксенофонта, заметим, что заговорщиков, имеющих оружие и составляющих ядро заговора, было немного. Организованным и вооруженным должным образом заговорщикам (oiJ suntetagmevnoi) противопоставляется безоружная народная масса (oJ o[clo"), которая, по словам Кинадона, в момент выступления может вооружиться чем попало - любыми орудиями ремесленного труда (Hell. III, 3, 7). Под "народом" Ксенофонт имеет в виду все категории спартанского населения, не входящие в общину "равных", в том числе и гипомейонов (Hell. III, 3, 6).

Таким образом, в число руководителей заговора, судя по всему, входили гипомейоны, принятые на государственную службу за особые заслуги перед спартанским полисом017_167. Они были явно не из народа, хотя и сближали себя с ним. При этом основная масса гипомейонов включена Ксенофонтом в понятие "народ", "демос", который постепенно формировался в Спарте из деградировавших спартиатов. По-видимому, уже в начале IV в. их численность была довольно внушительной, недаром Ксенофонт называет их в одном ряду с илотами, периеками и неодамодами (Hell. III, 3, 6). В дальнейшем же, чем быстрее в Спарте росла диспропорция между богатством и бедностью (Arist. Pol. II, 6, 10, 1270 a 15), тем больше появлялось так называемых "опустившихся" спартиатов. Плутарх, знавший результат этого длительного процесса, уверяет, что в Спарте к моменту реформ Агиса и Клеомена осталось не более ста собственников земли, а все остальное гражданское население выродилось в "жалкую и нищую толпу" (Agis 5, 7). Согласно Плутарху, эти люди пребывали "в постоянной готовности воспользоваться любым случаем для переворота и изменения существующих порядков" (Agis 5, 7). "Нищая и жалкая толпа" Плутарха, которую он именует "спартиатами", очень напоминает нам гипомейонов Ксенофонта. Плутарх в отличие от знатока спартанских реалий Ксенофонта, конечно, мог не знать специального термина, употребляемого в Спарте для обозначения подобных деклассированных граждан, но он точно описал данную социальную группу.