Читаем История Спарты (период архаики и классики) полностью

системе координат взимать с мессенцев половину их урожая, количество которого по определению не могло быть строго фиксированным. Сбор подобного налога невозможно было бы осуществить без постоянного и очень сильного давления на местное население и без прямого контроля над урожаем. В любом случае расплывчатое сообщение Тиртея о половине урожая (fr. 5 Diehl3) и свидетельство Плутарха о строго фиксированном натуральном налоге, получаемом с илотов каждой спартанской семьей (Lyc. 8, 7), надо толковать как два совершенно разных этапа развития отношений между спартанцами и мессенцами. Правда, следует заметить, что нельзя полностью исключить и иное объяснение этому разночтению в наших источниках. Ведь Плутарх говорит о фиксированном натуральном налоге применительно к Лаконии.

В свое время уже К. Ф. Германн заметил, что слова Тиртея о натуральном обложении мессенцев (fr. 5 Diehl3) вовсе не доказывают, что те были превращены в илотов уже в конце Первой Мессенской войны005_53. Существенным образом их положение ухудшилось только после Второй Мессенской войны, когда, согласно Павсанию, все мессенцы были зачислены в илоты (IV, 23, 1). После же Первой войны мессенцы еще не стали "правильными" илотами, их зависимость имела более мягкую форму. Мессения, скорее всего, находилась в вассальной зависимости от Спарты и выплачивала последней контрибуцию в виде части урожая. Как заметил Ю. В. Андреев (в отношении Крита), "в реальных исторических условиях периода завоевания общинное или государственное рабство могло означать только зависимость одной общины от другой, выражавшуюся в выплате натуральной дани"005_54.

В любом случае надо признать, что предание о половине урожая не поддается однозначному толкованию. Все попытки современных ученых дать удовлетворительное объяснение этому пункту договора нельзя считать удовлетворительными005_55.

Свидетельства Тиртея и Павсания относительно условий мирного соглашения объясняют, почему для мессенцев была характерна

столь высокая степень сопротивляемости. Мессенцы испытывали повышенный по сравнению с лаконскими периеками политический и экономический гнет, сопровождаемый целой серией мер, направленных на морально-нравственное унижение нации. Но, скорее всего, вслед за Первой Мессенской войной Мессения не превратилась в аморфную в политическом отношении структуру. Она еще сохраняла остатки своей государственности. Так, судя по фрагментам Тиртея, после Первой Мессенской войны население Мессении в основной своей массе еще не было превращено в илотов. Ведь Вторая Мессенская война была борьбой между двумя гоплитскими армиями (Tyrt. fr. 8 v. 31 sq. и 9 v. 21 Diehl3), - народ же, превращенный в безоружных крепостных, вряд ли мог создать правильную армию и сражаться в качестве гоплитов. Содержание и общий дух элегий Тиртея не оставляет сомнений, что борьба шла между равными противниками. У Тиртея спартанцы воюют со свирепыми фалангами врагов, т. е. мессенцев (ai\ya de; dusmenevwn ajndrw'n e[treye favlagga" trhceiva" - "Грозные вражьи фаланги он в бегство тотчас обращает") (fr. 9 v. 21 Diehl3 / Пер. В. В. Латышева).

Можно предположить также, что далеко не вся территория Мессении была завоевана спартанцами. В их руках оказались, скорее всего, только две плодородные равнины на востоке страны: Макария по нижнему течению реки Памиса и Стениклер по верхнему его течению005_56. Но это были лучшие земли Мессении и к тому же

близко расположенные к Лаконии. Сама река Памис в отличие от большинства рек на территории Греции была полноводной, изобиловала рыбой и даже являлась судоходной в нижней своей части (Strab. VIII, 4, 6, p. 361; Paus. IV, 34, 1). Об исключительном плодородии этих мест, особенно по сравнению с Лаконией, не раз упоминали древние авторы (см., например: Euripid. ap. Strab. VIII, 5, 6, p. 366). Вся западная часть Мессении, наоборот, представляла собой горную область, мало или совсем не пригодную для земледелия. Приморские города на западном и южном побережье Мессении, несмотря на попытки Спарты поставить их под контроль путем высылки туда колоний своих союзников (основание Асины - Paus. IV, 8, 3; 14, 3; 15, 8; 24, 4; 27, 8; 34, 9), сохранили свою независимость, и после Первой Мессенской войны вся территория Мессении, кроме собственно Мессенской равнины вдоль реки Памиса, скорее всего, находилась еще вне ареала спартанского влияния.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
История Франции. С древнейших времен до Версальского договора
История Франции. С древнейших времен до Версальского договора

Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции. Революция конца XVIII в., провозглашение республики, империя Наполеона, Реставрация Бурбонов, монархия Луи-Филиппа, Вторая империя Наполеона III, снова республика и Первая мировая война… Автору не всегда удается сохранить то беспристрастие, которого обычно требуют от историка, но это лишь добавляет книге интереса, привлекая читателей, изучающих или увлекающихся историей Франции и Западной Европы в целом.

Уильям Стирнс Дэвис

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука
100 величайших соборов Европы
100 величайших соборов Европы

Очерки о 100 соборах Европы, разделенные по регионам: Франция, Германия, Австрия и Швейцария, Великобритания, Италия и Мальта, Россия и Восточная Европа, Скандинавские страны и Нидерланды, Испания и Португалия. Известный британский автор Саймон Дженкинс рассказывает о значении того или иного собора, об истории строительства и перестроек, о важных деталях интерьера и фасада, об элементах декора, дает представление об историческом контексте и биографии архитекторов. В предисловии приводится краткая, но исчерпывающая характеристика романской, готической архитектуры и построек Нового времени. Книга превосходно иллюстрирована, в нее включена карта Европы с соборами, о которых идет речь.«Соборы Европы — это величайшие произведения искусства. Они свидетельствуют о христианской вере, но также и о достижениях архитектуры, строительства и ремесел. Прошло уже восемь веков с того времени, как возвели большинство из них, но нигде в Европе — от Кельна до Палермо, от Москвы до Барселоны — они не потеряли значения. Ничто не может сравниться с их великолепием. В Европе сотни соборов, и я выбрал те, которые считаю самыми красивыми. Большинство соборов величественны. Никакие другие места христианского поклонения не могут сравниться с ними размерами. И если они впечатляют сегодня, то трудно даже вообразить, как эти возносящиеся к небу сооружения должны были воздействовать на людей Средневековья… Это чудеса света, созданные из кирпича, камня, дерева и стекла, окутанные ореолом таинств». (Саймон Дженкинс)

Саймон Дженкинс

История / Прочее / Культура и искусство