История спиритизма (с иллюстрациями)

Преподобный Томас Лэйк Харрис — несомненно один из любопытнейших персонажей в нашем повествовании. Трудно сказать, преобладали ли в его характере черты Джекиля или Хайда[71]. Он весь был соткан из противоречий, и добро и зло, содеянные им, в равной степени привлекали внимание общественности. Изначально он являлся священником-универсалистом, откуда и появилось звание «преподобный», которым он долгое время пользовался. Харрис покинул своих единомышленников, последовав за Эндрю Джексоном Дэвисом и став фанатичным приверженцем спиритического учения. Он упрочил свои позиции, взяв в свои руки управление финансами и судьбами колонистов из Маунтэн-Коув. Пришло время, когда колонисты решили, что они могут распоряжаться своей жизнью и деньгами без помощи Харриса. Он вернулся в Нью-Йорк и влился в ряды спиритов, проповедуя в Додуорт-холле — штаб-квартире движения и привлекая всеобщее внимание своим неподражаемым красноречием. Его мания величия или, если угодно, навязчивая идея, выразилась в серии абсурдных заявлений, с которыми серьезные и здравомыслящие спириты не могли смириться. Но одно из его увлечений безусловно принесло пользу. Его вдруг посетило поэтическое вдохновение. Нам не известно, было ли оно врожденным или что-то воздействовало на него извне. В этот «поэтический» период своей жизни им (самим или внешними силами посредством его личности) была написана серия поэтических произведений: «Лирика Золотого века», «Утренняя земля» и другие. Обиженный отношением нью-йоркских спиритов, в 1859 году Харрис перебирается в Англию, которую завоевывает своим красноречием, выступая с лекциями, обличающими его бывших американских коллег. Каждый успешный шаг в его карьере сопровождался последующим отрицанием достигнутого.

В 1860 году, в Лондоне Харрис неожиданно проявил интерес к британцам, особенно к тем, кто обладал литературным даром. Когда Харрис проводил свои лекции в Стейнвэй-холле, его красноречие поразило леди Олифант и она захотела познакомить американского проповедника со своим сыном Лоуренсом Олифантом — одним из блистательных представителей своего поколения. Остается непонятным, что же привлекало семейство Олифант в учении Харриса. В его проповедях того времени не было ничего примечательного. Они содержали идеи, утверждаемые Богом-отцом и матерью-природой, но отрицаемые Дэвисом. Олифант высоко ценил Харриса как стихотворца, отзываясь о нем, как о «величайшем поэте века, который до сих пор не получил заслуженной известности». Конечно, он был пристрастным судьей, но в век Теннисона, Лонгфелло и Браунинга[72], подобная оценка звучала нелепо. Закончилась эта история следующим образом: после долгих размышлений и колебаний мать и сын Олифант полностью отдали себя во власть Харриса и посвятили себя занятиям физическим трудом в одной из новых нью-йоркских колоний в Броктоне, условия жизни в которой более напоминали рабство, чем добровольное подвижничество. Было ли это самопожертвование проявлением святости или идиотизма — одному Богу известно. Конечно, оно более походит на идиотизм, особенно после того, как нам стало известно, что Лоуренс Олифант с трудом выбрался из колонии на собственную свадьбу, выразив за это свою смиренную благодарность «тирану». Он оставил колонию только в 1870 году, когда приступил к созданию своего блестящего репортажа о событиях Франко-Прусской войны, а затем снова вернулся на «каторжные работы». Одной из его повседневных обязанностей было раскладывание клубники по корзинам и доставка ее на проходящие поезда. Все это время он жил в Броктоне, а его молодая жена — в Южной Калифорнии. Этот кошмар продолжался до 1882 года, вплоть до смерти его матери. После некоторой борьбы, в процессе которой Харрис попытался упрятать его в сумасшедший дом, Лоуренс воссоединился со своей женой, вернул себе часть имущества и зажил нормальной жизнью. Позже, уже на закате дней, Олифант описал пророка Харриса в своей книге «Масоллам», дающей представление о его писательском таланте. Заинтересованный читатель сможет найти выдержку из этой книги в Приложении.

Такие своеобразные личности, как Харрис, безусловно, не были типичными для серьезного и прогрессивного движения. Но, как говорится, «в семье не без урода». Некоторые из этих диких сект, пропагандировавших коммунистические идеи и принцип свободной любви, бессовестным образом использовались оппозицией для создания негативного впечатления обо всем спиритическом движении.

Мы знаем, что о сестрах Фокс Стало известно задолго до того, как публика впервые посетила их сеансы. Приведем слова судьи Эдмондса, который говорил: