История спиритизма

Немедленно по прибытии в Лондон Слэйд начал давать сеансы в своей квартире на Аппер–Бедфорд–плэйс, 8, Рассел–сквер, сразу добившись громкого успеха. Помимо надписей, появлявшихся на грифельных досках, принесённых самими зрителями, наблюдалась левитация предметов и материализация рук при ярком солнечном свете. Редактор «Спиричуэл мэгезин», самого сдержанного и изысканного спиритического издания, писал: «Без колебаний заявляем, что доктор Слэйд — самый примечательный медиум современности.»

Доктор Дж.Инмор–Джонс, известный исследователь психических явлений того времени, ставший впоследствии редактором «Спиричуэл мэгезин», сказал, что Слэйд занял место, пустовавшее со времён Д.Д.Хоума. Его отчёт о первом виденном им сеансе даёт представление о деловой, организационной части процесса: «Мистер Хоум никогда не брал платы, его сеансы по большей части проходили по вечерам, в уютной, домашней обстановке; доктор Слэйд мог дать сеанс в любое время дня, в одной из комнат его наёмной квартиры. Он взимает плату в двадцать шиллингов и предпочитает, чтобы в большой комнате для сеансов присутствовал один человек. Никакой потери времени: как только посетитель усаживается, сразу начинает что–то происходить, явления длятся около пятнадцати минут, а потом завершаются.» Стэнтон Мозес, ставший впоследствии первым президентом Лондонского спиритического общества, высказывается в том же духе, не скрывая своей симпатии к Слэйду: «В его присутствии явления происходят с большой регулярностью и точностью, он никогда не ссылается на неподходящие условия, и возможности для наблюдений меня полностью устраивают. Невозможно представить лучших обстоятельств для тщательных наблюдений, чем те, которые он мне предоставил: феномены возникали с ошеломляющей скоростью… Никаких колебаний, никаких неудавшихся попыток. Он действовал быстро, чётко и решительно. Невидимые операторы прекрасно знали, что они делают, они действовали без ошибок и проволочек.»[162]

Первый английский сеанс Слэйда произошёл 15 июля 1876 года в присутствии мистера Чарльза Блэкберна, знаменитого спирита мистера У.Х.Гаррисона, редактора журнала «Спиритуалист». При ярком солнечном свете медиум и двое наблюдателей уселись с трёх сторон обыкновенного стола, площадью около четырёх квадратных футов. С четвёртой стороны стола стоял свободный стул. Слэйд положил на грифельную доску маленький, не больше пшеничного зёрнышка, кусочек грифеля, потом прижал эту доску к столешнице снизу, держа её одной рукой за угол. Послышался звук, характерный для письма на грифельной доске, после чего на ней было обнаружено краткое послание. Пока всё это происходило, обе руки каждого гостя и одна незанятая рука Слэйда были сжаты вместе, на середине стола. Стул мистера Блэкберна передвинулся на несколько дюймов сам собой, никто к нему не прикасался. Свободный стул, стоявший с четвёртой стороны стола, один раз подпрыгнул в воздух, ударившись о нижнюю поверхность стола. Перед мистером Блэкберном дважды появлялись две живые руки, в те моменты, когда руки Слэйда находились под наблюдением. Медиум поместил под стол аккордеон, и в тот момент, когда его свободная рука была у всех на виду, аккордеон отчётливо проиграл мелодию «Дом, дом родной». Потом мистер Блэкберн взял аккордеон таким же образом, однако инструмент был изъят у него из рук и издал при этом одну ноту. В тот момент руки Слэйда находились на столе. В заключение все трое подняли руки в футе над столом и тот стал подниматься, пока не коснулся рук. На другом сеансе, происшедшем в тот же день, стул поднялся на четыре фута в воздух, причём его никто при этом не трогал, а когда Слэйд положил руку на спинку стула мисс Блэкберн, тот взлетел вместе с нею на высоту около полуярда.

Вот что пишет мистер Стэнтон Мозес, который провёл сеанс со Слэйдом: «Солнечный свет заливал всю комнату, было очень жарко; скатерть на столе отсутствовала; медиум сидел так, что вся его фигура была на виду; кроме него и меня в комнате не было ни души. Что может быть лучше для проведения опыта? Раздававшиеся стуки были ясными и громкими, словно какой–то силач бил кулаком. Какие бы условия я ни ставил, они не препятствовали появлению надписей на грифельной доске: доска могла находиться в руке Слэйда или в моей собственной; могла лежать на столе, в самом удалённом от медиума углу; это могла быть доска, которую я принёс сам и не выпускал из рук. В последнем случае процесс появления надписи несколько затянулся, и скрип грифеля раздавался особенно отчётливо. Стул, стоявший напротив меня, поднялся в воздух на высоту около восемнадцати дюймов, неведомая сила отняла у меня мою грифельную доску и расположила её на столе так, что ни я, ни доктор Слэйд не могли дотянуться до неё; аккордеон играл не переставая, пока доктор держал его за нижнюю часть; наконец, одно прикосновение его руки к спинке моего стула заставило и меня, и стул подняться в воздух на несколько дюймов.»

Сам мистер Стэнтон Мозес являлся сильнейшим медиумом, и это обстоятельство также способствовало чистоте опыта. Он добавляет: