История страны Алуанк

Нельзя найти другого примера [подобного] страданиям нашим, кроме разрушения Иерусалима Веспасианом и Титом{211}. И ступали мы по почерневшим и опухшим трупам умерших от голода, которыми сплошь, как камнями после наводнения, были покрыты поля и дороги. Сбылись слова пророческие: «Ослиным погребением будет он погребен…»^[86]. «И не будут переломлять для них хлеб в печали…»^[87]. В [весеннее] время, когда многие стали есть траву, умерло людей больше, чем за все зимние дни. А еще важнее выслушать и запомнить следующее: когда приближался конец голода, распространилась в нашей стране страшная болезнь, не похожая по природе на другие болезни. Пораженные этой болезнью становились бесчувственными и в течение одного-двух месяцев скрежетали зубами, глаза у них закатывались. Сами они не ощущали никаких признаков своей болезни, и не могли даже попросить воды. Некоторые, как умалишенные{212}, вскакивали в исступлении с постели голые и без стыда, разговаривали со стенами, причитали с ветрами, другие [нападали] и били кулаками тех, кто ухаживал за ними. И хотя эта болезнь и была страшной, никто от нее не умирал. Болезнь эту назвали болезнью умалишения. Тело больного истощалось, высыхало и чернело, ослабевали суставы, а на голове и бороде лезли волосы. Много дней оплакивал я их, [горевал] над этими неисчислимыми бедствиями и молил всемилостивого Бога, чтобы пришел конец этим невыносимым мукам.

Я, Виро, католикос Алуанка, Лпинка и Чора, не говорю уже о других отвратительных признаках болезни этой, как чернота тела и плешивость головы. Ибо и из сказанного уже видно, что сбылись слова пророческие: «…и возложу на все чресла вретище и плешь на всякую голову; и произведу в стране плач, как о любимом»^[88]. И когда увидел Бог, что сбылись все его желания, тогда Он и вспомнил их, как Ноя в ковчеге во время потопа водного. И сжалился Он и дал им, чего они просили, послал им изобилие, насытил голодающих и обеспечил добром нуждающихся, чтобы, наслаждаясь, они восславляли Бога.

ГЛАВА XVI

О ВЕЛИКИХ ЧУДЕСАХ, БЛАГОДАРЯ КОТОРЫМ НЕПРИЯТЕЛЬ БЫЛ ОТОМЩЕН

Во втором году Арташира{213}, сына Кавата, царя персидского, [в то время], когда он все еще правил по своей воле, властитель севера усиливался благодаря насилию в пределах всей своей страны. Он навел страх и ужас повсюду. Назначил смотрителей над ремесленниками, владеющими мастерством добывания золота, плавки серебра, железа и меди, а также на торговых путях и рыбных промыслах великих рек Куры и Аракса. Всю дань он строго требовал от всех, [требовал] тетрадрахмы{214} в соответствии с переписью персидского царства. Когда он разузнал о плодородии нашей страны и убедился, что ничто не сокрыто от него, то решил с наступлением лета вторгнуться в страну Армению и покорить ее вместе с соседями. Отобрав в войске своем около трех тысяч сильных воинов и назначив над ними начальником князя по имени Чорпан Тархан, мужа дерзкого и кровожадного, он отправил его вперед, чтобы тот пробивал ему дорогу, безопасную и разузнал о возгордившемся полководце персидском, который все еще правил страной палестинцев. А сам неспеша двинулся за ним, после того, как снабдил всем необходимым множество своих войск. Когда прибыв в Армению, этот князь [начальник] передовых отрядов узнал, что против него движется персидский полководец, то он притаился в пути, свернувшись как змея, и стал ждать его в засаде. Но и Шаh-Вараз узнал о том, что задумал неприятель и как далеко продвинулся бесстрашный передовой отряд неприятельских войск против него. Тогда он сказал своим войскам, что следует истребить отпрысков Сасанидской династии и воцарить его самого. Он говорил: «Смотрите и знайте народ персидский, что без меня вы ничто. Я изгнал сына Ромела, а теперь вот иду против [народа] Востока. Я велю своим храбрым войскам растоптать копытами лошадей [всех этих] готов{215}, пришедших с севера. Почему же не спас их младенец, на которого надеялись, которому вложив в руки игрушку, лелеяли на груди как сына родного? Они были побеждены и пали перед немногочисленными. Теперь же, думая о вас как о трусах, в сердце своем надеются унаследовать славу арийской страны нашей».

Закончив свое слово, он гордо обратился к одному из храбрых мужей в своем войске — князю по имени hОнак, начальнику отряда [всадников] на арабских лошадях. «Приди, — сказал он, — и выбери себе десять тысяч [воинов] доблестных и храбрых и с этим отрядом иди на них. Не выбирай, однако, места для битвы и не сражайся с ним. Не вынимай меча своего из ножен, как мститель [возносит его] на врагов своих, чтобы затем не хвастались они среди своих, что мол, мечом их истребляли. Но дави их копытами и грудью коней, топчи и развей их как прах по ветру. Вот еще что сделаешь ты с ними: когда покончишь с отрядом, продвинувшимся вперед, то устремись затем на царя их и на войско его. И один ты справишься с ними в этом сражении. А когда всех истребишь, то поле битвы назовешь Могилой врагов. Вот что я говорю тебе».