История сыска в России. Книга 2

Имеется также заявление Тухачевского от 26 мая 1937 года об очных ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом. Протоколов этих очных ставок Тухачевского с Примаковым, Путной и Фельдманом в его архивно-следственном деле и в других делах не обнаружено. Архивные материалы следствия показывают, что поведение Тухачевского, отрицавшего свое участие в заговоре, было крайне непродолжительным. Были приняты все меры, чтобы сломить его сопротивление.

Следствием по делу Тухачевского непосредственно руководил Ежов, в качестве следователей им были использованы Леплевский, Ушаков и другие.

29 мая 1937 года Тухачевского допросил Ежов. В результате этого допроса были получены “признательные показания” Тухачевского:

“Еще в 1928 году я был втянут Енукидзе в правую организацию. В 1934 году я лично связался с Бухариным, с немцами я установил шпионскую связь с 1925 года, когда я ездил в Германию на учения и маневры… При поездке в 1936 году в Лондон Путна устроил мне свидание с Седовым (сыном Троцкого). Я был связан по заговору с Фельдманом, Каменевым С.С., Якиром, Эйдеманом, Енукидзе, Бухариным, Караханом, Пятаковым, Смирновым И.Н., Ягодой, Осипяном и рядом других”.

В процессе изучения дела Тухачевского на отдельных листах его показаний обнаружены пятна буро-коричневого цвета. В заключении Центральной судебно-медицинской лаборатории Военно-медицинского управления Министерства обороны СССР от 28 июня 1956 года говорится:

“В пятнах и мазках на листках 165,166 дела № 967581 обнаружена кровь… Некоторые пятна крови имеют форму восклицательного знака. Такая форма пятен крови наблюдается обычно при попадании крови с предмета, находящегося в движении, или при попадании крови на поверхность под углом…”

Комкор Эйдеман, арестованный 22 мая 1937 года одновременно с Тухачевским, был доставлен во внутреннюю тюрьму НКВД СССР, а на следующий день перемещен в Лефортовскую тюрьму. 25 мая появилось заявление Эйдемана на имя Ежова, в котором он сообщал о своем согласии помочь следствию в раскрытии преступления. Судя по внешнему виду (неровный почерк и пропуски букв в словах), это заявление было написано в состоянии нервного потрясения.

Бывший заместитель начальника отделения НКВД ЯЛ. Кар-пейский на допросе в прокуратуре 4 июля 1956 года показал, что принимал участие в следствии по делу Эйдемана. Он пояснил, что, кроме него, Эйдемана допрашивали Леплевский и В. С. Атас, что “…в отношении Эйдемана до моего прихода были применены угрозы и даже физические меры воздействия. Следует учесть, что во время допроса Эйдемана из соседних кабинетов доносились крики, стоны людей и шум… Через день или два я… вызвал Эйдемана на допрос в Лефортовской тюрьме. В этот раз Эйдеман на допросе вел себя как-то странно, на вопросы отвечал невпопад, вяло, отвлекался посторонними мыслями, а услышав шум работавшего мотора, Эйдеман произносил слова: “Самолеты, самолеты”. Протокол допроса я не оформлял, а затем доложил, что Эйдеман находился в каком-то странном состоянии и что его показания надо проверить… После этого Эйдеман был от меня по существу откреплен и его впоследствии допрашивал Агас”.

30 мая 1937 года была проведена очная ставка между Корком и Уборевичем, в которой Корк утверждал, что Уборевич в 1931 году входил в правотроцкистскую организацию. Возражая Корку, Уборевич заявил:

“Категорически отрицаю. Это все ложь от начала до конца. Никогда никаких разговоров с Корком о контрреволюционных организациях не вел”.

Но показания Уборевича были крайне необходимы, и эти показания были вырваны у него силой.

Бывший сотрудник НКВД СССР Авсеевич показал:

“В мае месяце 1937 года на одном из совещаний помощник начальника отдела Ушаков доложил Леплевскому, что Уборевич не хочет давать показания. Леплевский приказал на совещании Ушакову применить к Уборевичу физические методы воздействия”.

Вскоре после этого Уборевич подписал два заявления на имя Ежова, в которых он признавал свое участие в военном заговоре. Подписал он и протокол допроса с признанием своей вины.

Сталин повседневно лично занимался вопросами следствия по делу о военном заговоре. Получал протоколы допросов арестованных и почти ежедневно принимал Ежова, а 21 и 28 мая 1937 года и заместителя наркома Фриновского, непосредственно участвовавшего в фальсификации обвинения.

Случалось и так, что допросы подследственных проводились с участием членов Политбюро ЦК Отдельные данные об этом содержатся в некоторых показаниях арестованных бывших работников НКВД. Так, бывший начальник отдела охраны НКВД И.Я. Дагин 15 ноября 1938 года показал: