История тайных обществ, союзов и орденов

Старое обветшалое здание государства, расшатанное изнутри борьбой религиозных несогласий, было бессильно дать кров и защиту своим чадам, над которыми грозой нависла чужеземная вооруженная сила, уже бурно ломившаяся в двери, оно было бессильно восстановить мир между партиями, раздираемыми междоусобицей. Ощущение непрочности всех существующих устоев, мрачное предчувствие грядущих страшных событий возбуждали кругом глухое брожение умов.

И все‑таки, если вглядеться попристальнее, невзирая на весь упадок, эту эпоху пронизывает бодрое, здоровое стремление к возрождению, все‑таки во многих областях замечается возбужденная работа мысли и все сильнее пробуждается желание наново и новыми путями овладеть научным материалом, который дает окружающий мир и наука, словом и пером освободить научное наследие предков от оков отживших традиций. Все это только робкие попытки, первые нерешительные шаги, на которые вначале только и хватает отваги, и диковинные опыты и промахи еще смущают там и сям умы. Но так или иначе жизнь снова забродила и устремилась ввысь.

История знает одно постоянно повторяющееся явление, а именно, в критические эпохи умы искателей истины направляют работу своей мысли и чувства на религию, а чуткие сердца пытаются согреть себя и оживить мечтой, жить в Боге и дать жить духу Божьему в себе. А по глубокому замечанию Неандера, «в духе своеобразного уклада немецкого народа всегда было то, что свою силу религиозный элемент почерпал из внутренней жизни души и что люди от разлада во внешней жизни уходили в бесплодное самоуглубление, в поисках Бога в глубине своего «я».

Якоб Беме (Jakob Bohme) (1574–1624) в мучительных поисках истины пробовал установить таинственную связь между сущностью и миром вещей. В его писаниях господствует полный глубокого настроения полумрак, подобный полумраку в наших старых готических храмах, в которые дневной свет проникает лишь через искусно разрисованные окна. В его мистических идеях, проникнутых мечтательной, глубокомысленной теософией, напоминающих чистотой своего молитвенного настроения мягкого Фому Кемпийского (ум. 1471), мы встречаемся со стремлениями натурфилософов. Им-то, при всех их недостатках и погрешностях, мы и обязаны тем великим переворотом, который отделяет Новое время от мировоззрения средних веков. Вместе с идеалом воспитания в человечестве чистого стремления к научной истине они пробудили в нашем народе национальное сознание. «Ибо, по словам Гердера, какой зрелой ни оказалась в смысле политического воспитания та эпоха; как ни туманны были ее космополитические мечтания, но во всех ее вождях тем не менее жило благородное честолюбие, и они хотели показать миру, что немецкое имя в самом себе носит свою силу, крепость и величие».

На это умственное течение неизмеримой важности налагает свою позорную печать ожесточенное сопротивление церковной ортодоксии и развитие вызванной ею полемической литературы XVII‑XVIII вв. Только в самое последнее время историческое исследование прошло по затерявшимся тропам этого движения, с трудом и рвением добыло из‑под неисчислимых наносных пластов дошедших до нас сведений золотое зерно и по этому зерну установило неопровержимо, что «большинство великих реформаторов, которые прославили свое имя на поле педагогики, точных наук и изучения родного языка в XVII в., связывают глубокие умственные взаимоотношения и даже своего рода крепкая внешняя организация».

Общим достоянием всех этих ученых и в то же время связующим между ними звеном является прежде всего глубокое отвращение от схоластических тенденций в педагогике и науке, господствовавших тогда во всех высших школах, а потом и сознание необходимости вывести философию из того подопечного и рабского состояния, в которое она была поставлена под влиянием господствующего церковного учения.

«Собственные познания», «наблюдения» и «собственные способности» — вот основные требования научного мировоззрения, вот чем должна руководиться любовь к природе. Сторонники нового умственного течения с целью подчеркнуть и внешним образом, что они — коренные враги средневекового мировоззрения, присвоили себе имя платоников или неоплатоников, а своей науке — пансофии. или натурфилософии. И на самом деле именно у Платона и Плотина можно найти основные черты их учения.