История татуировки. Знаки на теле: ритуалы, верования, табу

Есть ли древние легенды или современные повествования, показывающие, что племенные знаки имеют или когда-то имели важное социальное значение? В 1895 г. французский торговец пробирался вверх по Конго в районы Вангала и Балобо и остановился в племени монго у реки Буссера. Торговые операции шли хорошо, но неожиданно были прерваны вождем монго, и начались переговоры. Было выдвинуто только одно требование: чтобы торговец стал одним из племени, на что он согласился и спросил, каким образом будет проведена инициация. В общем, итог переговоров был следующим: торговцу запретили все коммерческие операции до тех пор, пока он не станет членом племени, получив татуировку шрамированием. Тот легко дал свое согласие, считая, что отрастит бороду, которая скроет знаки на лице. Главное, что он вернется домой богатым человеком. К сожалению, молодой человек умер от заражения крови в доме лондонского хирурга, к которому обратился, чтобы убрать шрамы, в которые делавший их шаман поместил красящее вещество.

Нет никакого сомнения в том, что именно вкладывали монго в понятие «член племени». Татуировка англичанина, который случайно появился среди дикарей, показывает уважение, испытываемое примитивным человеком к процессу нанесения племенного знака на тело. Шрамы — это своеобразная эмблема уз дружбы, которую соплеменники испытывали друг к другу.

В 1816 г. Джон Рузерфорд попал в плен к маори и был татуирован знаками мокко на лице и туловище от бедер до коленей. После завершения этой весьма болезненной процедуры он приспособился к жизни в племени, почувствовал себя как дома и даже женился на двух высокородных девушках маори. Устав от домашних обязанностей, он сумел сбежать и в 1828 г. появился в Лондоне. Аналогичные испытания выпали на долю Джеймса Каддела, который оказался единственным выжившим с корабля «Сидней-Коув». Матрос не стал жертвой каннибализма, поскольку случайно коснулся циновки великого вождя — этот акт сделал его своим в племени. Каддел быстро освоился, стал знатным человеком, возглавлял боевые вылазки и даже позволил нанести себе на тело мокко-тату.

М. Боссу рассказывает подробности о том, как его приняли в племя индейцев реки Арканзас, которые сделали ему татуировку косули на бедре. После выполнения операции все танцевали и кричали от радости, приветствуя нового члена своего сообщества. Была выкурена трубка мира, и М. Боссу было сказано, что все союзники племени будут приветствовать его как брата, если он покажет свое тату — один из знаков воина или вождя.

Иногда исследователи становились свидетелями ритуалов, означавших идентификацию новорожденного ребенка с племенем. Например, в возрасте пяти дней ребенку из клана оленя племени омаха рисуют красные точки на спине, чтобы он был похож на олененка, на руках и груди — красные полоски, напоминающие знаки тотемного животного. Все главы клана оленя должны присутствовать на церемонии, и их единство с ребенком и друг с другом выражается нанесением красных точек на грудь каждого.

Подобные примеры иллюстрируют важность племенных знаков, без которых, согласно традиции, степень симпатии к своим соплеменникам будет выражена недостаточно. Уменьшение значения таких знаков происходит незначительное: только сейчас для некоторых племен они стали чисто декоративными. А примитивные, глубоко укоренившиеся эмоции умирают еще медленнее.

Подробный обзор племенных знаков на каком-то одном континенте — будь то Америка, Африка или Австралия — задача невыполнимая, поэтому остановимся на нескольких подобных примерах, обратив внимание на смешение этих знаков как признак медленного, но верного вырождения идей. Любой церемониал, который подразумевает магические и религиозные чувства в связи с нанесением знаков, представляется важным. В связи с этим все возможные детали и тенденции имеют особое значение, потому что отражают суть происходящих в примитивном обществе духовных процессов. А в случае заимствования или смешения знаков их носители потеряют былую связь с племенем, и в результате постепенного роста самосознания соплеменников начнется, возможно, угасание былого чувства коллективизма.