История тела. Том 2: От Великой французской революции до Первой мировой войны

Мы убедились, что в начале XIX века упражнения не претерпели сильных изменений, что многие традиции продолжали поддерживаться. Мы также увидели, что бдительное отношение к технике и к проявлениям жестокости сильно повлияло на движения и контроль над ними. В более широком смысле изменению подверглись цели физического упражнения, взгляды на физическую форму, особенно в тех кругах, где большое внимание уделялось внешнему виду. Это внимание еще не так ощутимо, но примечательно, поскольку свидетельствует о новом представлении о физической форме, о фигуре, о манере держать грудь и живот: впервые упражнение служит трансформации, силуэт тела впервые вытягивается. В 1820‑е годы образ денди становится самым ярким примером новых форм: «флорентийский всадник» Энгра (1823) демонстрирует стройную фигуру, красочный выпуклый жилет[817]. Жилет и подчеркнутые эполеты указывают на то, что отныне особое значение придается дыханию. Грудная клетка насыщает организм жизнью, обогащает кровь. Грудь описывается как знак силы и здоровья. В новелле, повествующей о человеке–машине, слепом и пустом механизме, созданном «железной» цивилизацией, Эдгар По останавливается на описании этой части тела: «Такой груди, как у генерала, я в своей жизни безусловно не встречал»[818]. Теперь на фоне тела выделяется грудь, а не живот, который подчеркивался тугим камзолом. Между гравюрами Жан–Мишеля Моро (около 1770), на которых изображены персонажи в одежде с распахнутыми полами, открывавшими живот[819], и гравюрами журнала Modes françaises за 1820 год с моделями в приталенной одежде, огромная разница[820].

У денди особая диета. Байрон путешествовал по Италии в сопровождении врача, предписывавшего ему, что есть и какие упражнения делать. В 1807 году благодаря физическим нагрузкам и режиму он похудел на 24 килограмма. В письмах Байрон под «здоровым» телом подразумевает его стройность: «Вы справлялись о моем здоровье. Так вот: упражнениями и умеренностью в еде я достиг удовлетворительной худобы»[821]. Байрон питается растительной пищей, зелеными овощами, сухарями, пьет минеральную воду и чай, а также занимается плаванием и конным спортом. Он буквально бредит худобой: «Ничто так не доставляет ему удовольствие, как замечание о том, что он похудел»[822]. Впервые диета и упражнения явно направлены на уход за внешним видом. Денди обменивает звание и общественное положение — ценности, почитаемые аристократией, — на физическую и индивидуальную ценность человеческого тела. Борьба с упадком, страх в связи со смешением общественных порядков, культ субъекта в начале XIX века переносятся на тесно взаимосвязанные сферы поддержания здоровья и фигуры. Дендизм и заключается в этом, понятном современному человеку устремлении — позволить личности выразить себя через внешний вид и физическую форму.

Тем не менее в первые десятилетия века сохраняется престиж крупных форм. Среди буржуазной элиты живот продолжает восприниматься как знак достоинства: Бальзак настойчиво указывает на то, что «редко можно встретить нотариуса с вытянутой, поджарой фигурой»[823]: все нотариусы в его произведениях лоснятся от жира. Эжен Бриффо оценивает увесистое тело избранного в 1831 году в палату депутата как знак достоинства[824]. Даже Альфред де Виньи воспринимает свою «тонкую талию»[825] как препятствие для литературной карьеры. Слишком очевидная худоба служила признаком бедности, нужды. Нищих Домье или Монье можно опознать по голодному виду, а изображение господина Прюдома (1828), «представительного, чопорного, немного претенциозного»[826], демонстрировало мощь округлых форм тела.

Все это свидетельствует о медленном и в некотором смысле ограниченном характере обновлений.

II. Изобретение механики

Серьезный и глубокий разрыв с традицией обозначился между 1810 и 1820 годами с появлением поначалу не очень распространенных практик, указывающих на коренное обновление взглядов как на упражнения, так и на тело в целом. Несколько гимнастических залов, открытых в Лондоне, Париже, Берне и Берлине, предлагали абсолютно новый тип физической работы. Его оригинальность заключалась в осознании каждого упражнения и вычислении эффектов от его выполнения. Упражнение — производитель предвиденной силы, выраженной в числе. Эти цифры не имели никакого отношения к результатам, полученным и записанным на соревнованиях по бегу, которые проходили во время революционных праздников. Новый механизм распространяется медленно и ограниченно, встречает настороженное отношение, но постепенно разрушает предыдущие модели работы над телом. Нет ни особого энтузиазма, ни массового движения, однако рождение новых физических практик полностью трансформирует школьный и армейский опыт.

1. Производительное тело, измерение результатов