История Тенделео

– Меня зовут Шепард, и я исполнительный директор ЮНЕКТА, – представился он, пожимая нам руки (судя по акценту, Шепард тоже был американцем). – Это значит, что я мотаюсь по всему миру и ищу ответы на вопросы о чаго. Что это такое, откуда оно взялось и что нам теперь с ним делать…

– Ну и как, нашли хоть один? – спросила я. Шепард, казалось, слегка растерялся, и я почувствовала себя нахалкой и грубиянкой, но он сказал:

– Пойдем, я покажу вам одну штуку.

– Может, не стоит, Шеп?.. – сказал вампир-Байрон, но Шепард все равно повел нас в башню.

В комнате, куда мы попали, было столько белых (большинство – бородаты и одеты только в шорты), сколько я не видела за всю свою жизнь. На каждом столе стояло по компьютеру, но за ними никто не работал. Вазунгу[8] в основном сидели друг у друга на столах, очень быстро и много говорили и еще больше жестикулировали.

– Разве нам сюда можно? – спросила я на всякий случай.

Шепард рассмеялся. На протяжении всей экскурсии он относился к каждому моему слову так, словно оно слетело с уст старого мудрого м'зи, а не тринадцатилетней девчонки.

– Почему бы нет? – спросил он и повел нас в комнату, где компьютеры рисовали на круглых столах планы чаго: чаго сейчас, чаго через пять лет, чаго, когда оно встретится со своим братом с юга и они оба начнут поглощать Найроби сразу с двух сторон, точно два старика, повздоривших из-за стебля сахарного тростника.

– А что будет, когда и Найроби исчезнет? – спросила я.

На картах я видела названия всех городов и поселков, уже проглоченных чаго, но это меня не удивило. Как же иначе? Ведь названия не меняются! И я потянулась к тому месту на карте, где, по моим расчетам, должно было находиться Гичичи.

– Мы не можем заглядывать так далеко, – сказал Шепард.

Но я все думала о Найроби – огромном городе, который исчезнет под яркими красками чаго, словно втоптанная в ковер грязь. Человеческие жизни вместе с их прошлым превратятся в воспоминание, в ничто… И я поняла, что некоторые названия все же могут исчезать – даже названия таких больших вещей, как города и народы.

Потом мы спустились по крутым металлическим лестницам на другой этаж. Здесь в закупоренных контейнерах хранились образцы, добытые из самого чаго. В пробирках топорщились колонии изящных грибов, в стеклянной реторте лежало несколько голубоватых губчатых пальцев, цилиндрический резервуар размером с двухсотлитровую бочку сплошь зарос изнутри похожей на тесто зеленоватой массой. Некоторые контейнеры были настолько большими, что внутри мог свободно поместиться человек. Я увидела несколько таких исследователей – они были одеты в мешковатые белые костюмы, которые скрывали их целиком и соединялись со стенами шлангами и гибкими трубками. Глядя на них, трудно было сразу сказать, где люди, а где – чаго. Запертые за стеклом полосатые, странной формы листья диковинных растений выглядели едва ли не более естественно, чем специалисты ЮНЕКТА в своих странных костюмах. Чаго в своей прозрачной темнице было по крайней мере на своем месте, чего нельзя сказать о людях.

– Чаго надежно изолировано от окружающей среды, – сказал Шепард.

– Это потому, что если оно вырвется, то сразу начнет нападать и расти? – спросила я.

– Совершенно верно, – подтвердил он.

– Но я слышала, чаго не нападает на людей и животных, – сказала я.

– От кого ты это слышала? – удивился Шепард.

– Мне папа сказал, – вежливо объяснила я. После этого вопросов он уже не задавал, а повел нас еще ниже, в отдел геодезии и картографии. Там мы увидели огромные, размером во всю стену, видеоизображения нашей планеты, передаваемые со спутников. Сейчас такие изображения знакомы буквально всем, но тогда они были в диковинку. Мы, дети, видели их только в учебниках, а среди поколения, к которому принадлежали мои родители, еще встречались люди, от души веселившиеся, когда им говорили, что Земля – шар и что она не висит ни на какой ниточке.

Я долго рассматривала изображения (на мой взгляд, это одна из тех вещей, которые становятся тем интереснее, чем дольше на них смотришь) и только потом заметила, что лицо мира сплошь покрыто точками, как у женщин из племени гириама. Под тонким слоем облаков вся Южная Америка, Южная Азия и мать Африка словно оспинами испещрены светлыми пятнышками, выделявшимися на фоне коричнево-зеленого ландшафта. Некоторые пятна были довольно большими, некоторые – крошечными, как пылинки, но все имели форму правильного круга. Глядя на один из них, разместившийся на восточном боку Африки, я поняла, что за болезнь поразила континенты. Чаго. И впервые я поняла, что это не только наша, кенийская беда. И даже не африканская. Весь мир был поражен чаго.

– Они все на юге, – заметила я. – На севере нет ни одного чаго!

– Как ни странно, над Северным полушарием действительно не отсеялся ни один из биоконтейнеров, – ответил Шепард, с уважением поглядев на меня. – Именно это дает нам основания полагать, что чаго все же можно остановить и что оно не покроет собой всю нашу Землю от полюса до полюса, а ограничится одним Южным полушарием.

– Почему вы так думаете?