История толкования Ветхого Завета

Кроме перевода Шестоднева Иоанна Златоуста существуют и переводы его толкований на псалмы (4, 5, 6, 7, <140>, 141 и 8), которые сохранились до наших дней в одном сборнике XVII века [353]. Кроме толкования псалмов св. Иоанном Златоустом сохранился и перевод толкования Псалтири и библейских псалмов св. Афанасия Великого, также сербско–старославянской рецензии. Рукопись этого перевода относится к XVI веку и хранится в библиотеке монастыря Дечана [354]. По количеству сохранившихся рукописей можно заключить, что большой любовью пользовался и перевод толкования на Книгу Иова. Имеется свидетельство, что толкование на Книгу Иова перевел Гавриил Хиландарец [355] в 1411–1412 годах. Рукопись этого толкования, которое принадлежит Олимпиодору Александрийскому [356], в настоящее время хранится в Москве [357]. Кроме этой рукописи толкования на Книгу Иова сохранились и другие рукописи, которые датируются периодом с XIV до XVII века. Одна из них хранится в библиотеке монастыря Дечана (XIV век), а другая — в библиотеке Патриархии (XVII век). В обоих этих [последних] случаях, а вероятно, и в первом, речь идет, в сущности, о сборнике толкований на Книгу Иова, который начинается предисловием Олимпиодора, диакона Александрийского, и «сказанием» об Иове и продолжается чередующимися толкованиями Дидима Слепца, Полихрония, Златоуста, Иулиана, Севира, Оригена, Аполлония [358].

О том, что сербы интересовались ветхозаветной проблематикой, свидетельствует очень частое использование ветхозаветных тем в церковной живописи [359]. Фресковой живописью и иконописью наглядным образом засвидетельствован подготовительный характер Ветхого Завета и его пророчеств в отношении Нового Завета. Поэтому не случайно, что лики пророков и изображения ветхозаветных пророчеств были любимыми темами иконописцев. То, что толкователи объясняли в своих толкованиях словом, художники выражали и толковали кистью. Давно замечено, что одним из основных свойств православной иконописи и фресковой живописи является их символизм, который придает живописи не только поучительно–повествовательный характер, но и делает ее свидетельницей глубокой тайны изображенного лика или события. Поэтому иконопись не только пересказ события или натуралистическое изображение ликов, но и толкование, в прямом смысле слова, смысла этого события и типологически–символическое указание на прообраз изображенного лика и передача его духа и духовного благоухания. Такую роль иконопись и фресковая живопись играли уже в Византии, а потом, по примеру Византии, и у остальных православных народов. Не было православного храма, в котором не были бы изображены и основные восприемники ветхозаветного Откровения. Благодаря этому библейский наказ еще одним исключительно эффективным способом, через века, становился частью жизни православных народов, способом, доступным пониманию даже самых простых верующих. То, что присуще другим православным народам, присуще и сербам, чья родина от края до края украшалась в течение веков храмами с богатой иконописной и фресковой живописью. Это «изображенное толкование» слова Божия не прекращалось и тогда, когда из–за тяжелых исторических событий письменное слово и письменное толкование были сведены к минимуму. Это случалось во времена великих народных восстаний и переселений на север под предводительством патриарха Арсения Чарноевича [360], как и после упразднения Печской Патриархии (1776 год). Но это было и временем создания новых духовных и культурных центров сербского народа, сначала по другую сторону Савы и Дуная под эгидой Карловацкой метрополии, а потом и в Сербии после восстания под руководством Карагеоргия и Милоша. Правда, новые обстоятельства и новые духовные и культурные влияния оставили свой след на всей общественной и церковной жизни сербов, начиная с конца XVIII века и до наших дней. Необходимо отметить, что в это время резко ослабевает влияние духовных хиландарских преданий, которые веками играли определяющую роль в жизни сербского народа, но усиливается влияние западных идей, как и влияние русской богословской мысли, которая тоже в это время была «порабощена» западными идеями. И в XVIII веке осуществлялись переводы с греческого языка (работы св. Никодима Святогорца, проповеди Никифора Феотокиса, Агапиево Грешных спасение [361] и др.), но это в основном были тексты духовно–поучительного характера, предназначенные для широких народных масс, тексты, которые не занимались напрямую экзегезой. Эта переводческая деятельность была лишь бледным продолжением исключительно развитой переводческой деятельности периода Неманичей и после них, когда на сербско–старославянский язык было переведено множество значительных работ величайших носителей духовного и экзегетического предания Церкви с древнейших времен вплоть до XIV века.