История Тома Джонса, Найденыша (Книги 1-6)

- Прошу вашу милость выслушать дальше. Он все целовал да целовал и сказал, что красивее муфты на свете нет. "Полноте, сэр, говорю, вы ее сто раз видели".- "Да, миссис Гонора, говорит, но разве можно заметить что-нибудь прекрасное, когда перед тобой сама красавица?.." Нет, это еще не все, но, я надеюсь, ваша милость не прогневается, ведь, верьте слову, он это только так... Раз ваша милость играли для барина на клавикордах, а мистер Джонс сидел рядом в комнате, грустный такой. "Послушайте, говорю, мистер Джонс, что с вами? О чем так призадумались?" - "Плутовка,- говорит он, очнувшись,- можно ли о чем-нибудь думать, когда ваш ангел барышня играет?" А потом, стиснув мне руку: "Ах, миссис Гонора, говорит, то-то будет счастливец!.." - и вздохнул. А вздох, вот побожусь, душистый, что твой букет! Но, верьте слову, это без всякого умысла. Только, пожалуйста, ваша милость, не проговоритесь: он дал мне крону, чтоб я никому не говорила, и заставил поклясться на книге,-да, кажется, это была не Библия.

Пока не открыли ничего прекраснее алого цвета, я не скажу ни слова о румянце, выступившем на щеках Софьи при этом рассказе.

- Го... но... ра...- проговорила она,- я... если ты не будешь больше говорить об этом мне... и другим тоже, я тебя не выдам... то есть не буду сердиться. Боюсь только твоего языка... Зачем, милая, ты даешь ему столько воли?

- Нет, нет, сударыня,- отвечала Гонора,- скорее я дам его отрезать, чем прогневаю вашу милость. Верьте, словечка не скажу, неугодного вашей милости.

- Так, пожалуйста, больше об этом не рассказывай,- сказала Софья,- а то дойдет до ушей батюшки, и он рассердится на мистера Джонса, хоть я и уверена, что тот, как ты говоришь, делает это без всякого умысла. Я сама рассердилась бы, если бы...

- Нет, нет, ручаюсь вам, сударыня, у него не было никакого умысла. Мне показалось, он словно не в своем уме, да и сам он признался, что он сам себя не помнил, когда говорил эти слова. "Да, сэр, говорю, я тоже так думаю".- "Да, да, Гонора",- говорит... Прошу прощения у вашей милости. Скорее вырву себе язык, чем прогневаю вас.

- Ничего, продолжай,- отвечала Софья,- если ты еще не все рассказала.

- "Да, говорит, Гонора (это было уже после того, как он дал мне крону), я не хлыщ и не негодяй, чтоб думать о ней иначе, как о богине, которой я буду поклоняться и молиться до последнего моего издыхания". Вот и все, сударыня. Ей-богу, все, больше ничего не припомню. Я сама была на него сердита, пока не убедилась, что у него нет никакого дурного умысла.

- Теперь, Гонора, я верю, что ты действительно меня любишь,- сказала Софья.- Намедни я в сердцах отказала тебе, но если ты хочешь оставаться при мне, так оставайся.

- Верьте слову, сударыня,- отвечала миссис Гонора,- я ввек не пожелаю расстаться с вашей милостью. Верьте слову, я все глаза проплакала, когда вы мне отказали. Нужно быть очень неблагодарной, чтобы пожелать уйти от вашей милости: такого хорошего места мне нигде не найти. Всю жизнь прожить и умереть готова при вашей милости. Правду сказал мистер Джонс, бедняжка: счастливец тот...

Обеденный колокол прервал на этом месте разговор, который произвел столь сильное впечатление на Софью, что утреннее кровопускание оказалось для нее, пожалуй, полезнее, чем она думала во время операции. Что же касается теперешнего состояния души ее, то я придерживаюсь правила Горация: не покушаться на описание чего бы то ни было, если нет надежды на успех. Большая часть читателей легко представит его и собственными силами, а те немногие, которые не могут этого сделать, все равно не поймут его или сочтут неестественным, как бы хорошо я ни изобразил его.

КНИГА ПЯТАЯ,

ОХВАТЫВАЮЩАЯ ПЕРИОД ВРЕМЕНИ НЕМНОГО БОЛЬШЕ ПОЛУГОДА

ГЛАВА I

О серьезном в литературе, и с какой целью оно нами вводится

Весьма возможно, что наименьшее удовольствие доставят читателю те части этого объемистого произведения, которые стоили автору наибольшего труда. К ним, вероятно, будут причислены вступительные очерки, помещенные нами перед повествовательной частью каждой книги и являющиеся, согласно принятому нами решению, существенно необходимым элементом этого созидаемого нами литературного жанра.