Условия этого, также весьма обременительного для Трапезундской империи соглашения и далее выполнялись Великими Комнинами не во всем объеме. Правда, счета массариев Каффы 1422 и 1423 гг. упоминают «гасіо rerum et bonorum Trapesundeorum
» на сумму 34 010 аспров[2455]. В начале 1425 г. генуэзское правительство, получив от консула, массариев и провведиторов Каффы жалобы на то, что трапезундский император отказывается восстановить генуэзский замок и не уплатил всех причитавшихся денег коммуне Каффы, отправило Алексею IV через оффициалов Каффы суровое послание. В нем указывалось, что генуэзцы изыщут все средства, чтобы добиться возмещения ущерба. В случае отказа администрации Каффы поручалось обеспечить выезд всей генуэзской колонии из Трапезунда и полностью прекратить всю торговлю с империей (включая и коммерцию трапезундских купцов в генуэзских владениях, навигацию туда трапезундских судов)[2456]. Алексей IV, видимо, уступил и продолжал делать частичные компенсации, так как столкновения не произошло, а администрация Каффы в августе 1425 и в июле 1426 г. возмещала долю ущерба тем, кто его потерпел в Трапезунде от подданных трапезундского императора[2457]. Администрация Генуи постоянно следила за исполнением договоров и обязательств императора и в ноябре 1426 г. рекомендовала консулу Каффы осуществлять нажим на василевса «ut pacta et promissiones observet», руководствуясь при этом секретными предписаниями Генуи[2458]. Выполняя это решение, магистраты Каффы отправили в Трапезунд синдика Барнабо Корнилио и получили от императора письмо с уверениями, что он намерен соблюдать все договоры. Однако выплаты производились неудовлетворительно, и генуэзское правительство отмечало в письме к консулу и массариям Каффы: «Verum, quoniam persepe ab eodem multa bona verba habuimus, nullum habentia effectum, sic enim sui moris est». Для того чтобы ускорить и обеспечить выполнение обязательств, специальная миссия была возложена на Антонио д'Аллегро, представителя известного генуэзского рода, издавна имевшего тесные связи с Трапезундом и отправлявшегося из Генуи на Понт. Поскольку он совершал прямое путешествие, возможно, минуя Крым, власти Каффы обязывались предоставить Антонио всю полноту информации через доверенного купца[2459]. Аллегро получил специальные верительные грамоты от губернатора Генуи кардинала Джакомо де Изоланис, Совета старейшин и Оффиции Попечения Романии[2460]. Все эти переговоры проходили в спокойной обстановке, часто через Каффу, администрацию которой инструктировали не нарушать соглашений с трапезундским императором, в частности, по вопросам натурализации подданных империи[2461]. 9 ноября 1427 г. генуэзское правительство констатировало, что установился добрый мир с трапезундским императором, и просило администрацию Каффы не расстраивать его потворством интригам сына императора, Иоанна, прибывшего в Каффу. Консулу, массариям и советникам предписывалось заботиться об исполнении всех договоров с Алексеем IV, всячески избегая конфликта с ним[2462]. И все же причастность последней к перевороту Иоанна IV (1429) несомненно[2463]. Именно в Каффе Иоанн нашел генуэзский корабль, оснащенный необходимым вооружением. Патрон судна, генуэзец Доменико д'Аллегро (представитель того же рода, что и специальный посланец Генуи в 1427 году!), сразу же, во время похода, был назначен протостратором — командующим трапезундским флотом[2464]. Доменико д'Аллегро, владевший галеотой в Черном море, еще в 1424–1425 гг. осуществлял пиратские (или корсарские) действия против греческих судов. В частности, он захватил близ Симиссо грипарию с находившимся на ней имуществом венецианцев и отвез добычу в Каффу, что вызвало протест Венеции[2465]. Как полагал В. Лоран, пожалование генуэзцу такой должности и боязнь выступления греков заставили венецианцев принять спешные меры по укреплению своей безопасности: нарушалось естественное равновесие, обеспеченное равными привилегиями[2466]. Мы знаем, что обеспокоенность венецианцев вызывало не только это, но и «доблестное» прошлое корсара, как мы видели, уже вызвавшее дипломатический конфликт.