История третья: На склоне Немяна Тамаля

… Хлопнула входная дверь, впуская очередную «раннюю птаху». Сиф вгляделся, замечая, как потихоньку начинает «искрить» мир — это набирал силу ПС…

А потом перед глазами вспыхнул совершенно чёткий образ.

Вошедший человек… Шанхай. В камуфляже и с автоматом, как его рисовал когда-то по дороге в Пролынь Тиль.

9 октября 2006 года. Забол, где-то в верховьях Ведки

— Хочешь, твои будут? — парень, которого все окружающие зовут Шаней, Шацем или длинно и вычурно Шанхаем, толкает мальчика в бок и показывает часы на металлическом браслете.

Крутые часы, очень крутые. Офицерские. О таких, наверное, каждый второй мальчишка мечтает…

Но только не этот.

— Трофей. И причём твой. Ну так хочешь? — не отстаёт Шаня, но мальчик только отворачивается равнодушно. Не так давно ему сказали, что с УБОНом связи в ближайшее время не будет, и всё остальное утратило всякое значение.

Шаня обиженно замолкает, но долго молчать не может и заявляет:

— Ну, раз так… То я их себе заберу, ладно? Спасибо за подарок, так сказать… — Но прежде чем Шаня успел застегнуть часы на запястье, мальчик молниеносным движением выхватил их, так и не поменявшись в лице.

— Мои так мои, — буркнул он, вертя их в руках. Его ладошка легко пролезала даже в застёгнутый браслет.

Воодушевившийся хоть таким продолжением диалога, Шаня улыбается:

— По руке подогнать? Там надо несколько звеньев вынуть, я умею. Хочешь?

— Нет, зачем… — пожимает плечами мальчик. — Я их не буду носить.

— Почему? — удивляется Шаня, хотя догадывается. Вряд ли воспоминания о том егере для мальчика приятны…

Будто увидев, что Шаня и так всё понимает, мальчик не ответил, теребя браслет часов и упираясь взглядом в никуда.

Дядька… Как же так получилось, что они так далеко стали друг от друга? В батальоне Сивке было почти плевать, чем занят командир, где его носит, но теперь всё туже и туже закручивалась пружина страха внутри, за рёбрами: вдруг с ним тоже что-то случилось? Как он воспринял пропажу его, Сивки? Что Дядьке сказал Кондрат?..

Сивке было плохо — так плохо, будто это он был виноват в произошедшем, лично, целиком и полностью, от начала и до конца, от идеи Кондрата пойти на разведку, до того с одной стороны спасительного, а с другой — злополучного боя, где Сивку отбили совсем другие, незнакомые люди. Теперь Сивка находился в одиннадцатом артдивизионе и не знал, когда же сможет вернуться.

И сможет ли вообще? Вдруг, что-то случится с Дядькой — или, не дай Бог, со всем батальоном?! А вдруг — с ним самим?..

Позвякивает браслет, а Сивка кусает губы и хочет плакать — только слёз нет. Есть страх навсегда остаться одному…

— Шац! — окликают солдата, и Сивка невольно поворачивает голову на звук, встрепенувшись: вдруг новости какие?

— Чего там?! — откликается Шаня.

— Тебя лейтенант!

— Сейчас… — Шаня оглядывается, некоторое время размышляет, не натворит ли что мальчишка в одиночестве, но тот, вроде, не из тех, кто любит хулиганить: сидит, насупившись, и думает о чём-то своём. Успокоившись, Шаня объясняет ему, чтобы подождал, и уходит, поймав одного из товарищей с просьбой всё-таки приглядеть.

Ребёнку здесь, конечно, не место, но мальчик не стал скандалить на тему «Не хочу в тыл!», не стал вопить и плакать. Смерил Арика серьёзным взглядом, нахмурился и очень спокойно поставил подполковника в известность, что сбежит и всё равно сюда вернётся. Вернее, не сюда, а разыскивать свой УБОН.

Арик бушевал недолго — мальчик и глазом не моргнул, выслушивая, какой он ребёнок и дурак, поэтому весь запал вскоре вышел. «Ну и фиг с тобой, вот закончим здесь — я с тобой ещё разберусь, а теперь кыш отсюда и не попадайся ни мне, ни кому-либо ещё из штаба на глаза!» — и на этом разговор был закончен. Сивка остался в артдивизионе — ждать.

И надеяться, борясь с «голодом» и гнетущим чувством одиночества. Один на всём белом свете, несмотря на то, что вокруг много хороших людей… Таким одиноким он не чувствовал себя с тех пор, как Дядька в одночасье забрал всю прошлую жизнь — Капа, Тиля, всех остальных Шакалов и смысл жизни заодно. Потом он дал всё заново, и друзей, и место, и смысл, но тем больше не хотелось всё это терять…

О Капе и Тиле Сивка усилием воли заставил себя не вспоминать, но чем больше старался отвлечься, тем сильнее накатывалась тоска: нет никого рядом, совсем никого, а Сивка-то уже узнал, как это хорошо, когда «рядом» — это вполне конкретные люди, готовые быть с тобой и сейчас, и всегда.

21 мая 2013 года. Забол, Пролынь

Люди. Лица. Чувства, события и невыразимая лёгкость во всём теле… Теле ли? Тело далеко, оно неудобное, с ноющим плечом, ничего не помнит. А здесь Сиф — хотя у него много других имён и прозвищ — помнит, видит, и ему наконец-то совсем-совсем хорошо…

Сиф возвращался из поднебесных высот медленно и неохотно, ещё пытаясь сопротивляться силе притяжения, ещё не понимая, что происходит. Только что кружили его в хороводе лица, вернувшиеся из прошлого, и он помнил — всё-всё; только что он знал всё на свете и понимал какую-то очень простую вселенскую истину; только что ему было так хорошо, как может быть только от ПС и ни от чего больше…