История триумфального падении и проба звезд

– Арамболь хиа! – белозубая улыбка смуглого худого человека украшала тёмное небо ничуть не хуже ярких звёзд.

– Сэнк ю! – произнёс пассажир и рассчитался.

Мы причалили недалеко от набережной. Воздух висел густым, смолянистым слоем с привкусом специй и старых помоев.

– Вэлкам ту зэ Гоа! – произнёс человек с распростёртыми объятиями, уверенно приближающийся к туристу.

– Haliiiiiim, приветствую! – турист бросил сумку и принял братские объятия.

Тот вечер прошёл как в тумане.

Меня приютили в небольшом одноэтажном доме на некотором расстоянии от моря, снятом в аренду, и в первую очередь представили всем.

Компания сложилась занимательная.

Halim приезжал на сезон вместе со своей девочкой, ну или просто подругой. Разобрать никто не мог, да и не больно-то кому хотелось в это лезть. Приглашёнными гостями была пара из Новосибирска, которые улетали месяц назад домой затарить собственный магазин индийских шмоток и амулетов свежим товаром, а теперь вернулись назад за свежей порцией покупок и атмосферы.

Но самыми интересными персонажами были Василий и Ольга – выходцы из Питера. Они казались чуть ли не местными. У неё была славянская внешность, которую довольно сложно было признать под сильным загаром и густыми дредами, а он был просто русский африканец Василий, который ржал над всем, что было забавно и не очень, а параллельно крыл изысканным чистокровным ленинградским матом всех, кто в этом нуждался.

Больше всего в этом нуждались, судя по его комментариям, сами индусы или, в интерпретации Васи, – чурки горелые.

Индию он любил, но ещё больше любил намутить с Halimom цыгано-татарских кровей хорошего metamfetamina и gashisha. И с тем, и с другим здесь всё было ок.

Поэтому первое, что со мной сделали по приезде, – это как следует nakurili.

Вообще-то я не курю. Серьёзно. Ещё в самые юные годы мы могли вырубить shmali, забить в сигарету, взорвать kosjak и как следует поглумиться, но переехав в Москву, я так и не встретил нормальной travy. То есть trava-то в Москве была на ура. И если намутить хорошего gidropona, то тебя разрывало, как хомяка на части, а разрываться на части мне не хотелось, да с gashishem не сложилось.

Твёрдый, мягкий, полутвёрдый, да любой вводил меня в состояние анабиоза. Я медленно двигался, залипал, пропускал суть беседы и в конце концов уходил спать, где бы ни находился. Спасти от этого животного состояния способны были лишь алкоголь и spidy. Поэтому после пары napasov индийского opiata, разложившись в шезлонге на отдельные части, я деликатно намекнул на то, что с дороги не хватает дорог.

Мышцы заёрзали в нервном тике, глаза собравшихся среагировали зрачками,

Расстелили,

Разделили картой, на которой мили,

Проводили по подносу

Белый, розовый,

Купюры к носу,

Рядом топали индусы,

Но никто не смотрит косо.

Гнёзда альбатросов.

Речи пошли живее, мысли заумнее.

Мне поведали, что едем на движ. У Halima был китайский байк, оставленный просто так ему в наследство от подруги из Благовещенска. Остальные погрузились на скутеры, и мы отчалили.

Вообще Halim – удивительная личность. На тот момент он находился если не в федеральном, то как минимум в региональном республиканском розыске из-за какой-то несуразной ерунды. Мне про него, пожалуй, больше рассказывали баек, чем правды, но даже из баек следовало, что человеку абсолютно poher на окружающую действительность. Мне это импонировало.

– А чего без девочки приехал, здесь найдёшь кого-нибудь? – спросил он, заматываясь арафаткой от пыли.

– Не. Искать не буду. Одна очаровательная мадемуазель должна через два дня приехать из соседнего штата сюда уже, собственно, я из-за неё и припёрся.

– Ясн.

Эпизод 7. Perebor

Ротовая полость обезвожена, сердцебиение чаще положенного, зрачки на пол-лица.

– Очки напяль, а то palish’sja! Искатель приключений, блин, – сказал и вжал на газ.

Вы помните свои первые детские впечатления от парка аттракционов?

Сотни людских улыбок сливаются воедино, бесконечная музыка урчит и трезвонит со всех сторон, создавая ощущение живой машины для счастья.

Яркие огни и надписи пестрят со всех сторон. Сладкую вату меняют шары, а шары – мороженое. Хочется всего и сразу, а успокаиваешься только в тот момент, когда родители стаскивают тебя облёванного с очередной карусели. Голова кружится, но это ничего. Ты пытаешься объяснить родителям, что ещё слишком рано уезжать домой, и колесо обозрения непременно должно поднять вас к самому солнцу на закате, но взрослые говорят о чём-то своём и тащат тебя за изгородь.

– Пришёл в себя, турист, bljad’? – африканское лицо Василия на фоне звёзд пытливо всматривалось в меня.

– Тащи этого peredoznika до заднего выхода, там таксишки стоят, и пусть отсыпается, я пока с администратором переговорю, чтобы копов не вызывали, – раздался голос Halima неподалёку.

Мы прошагали мимо шушукающихся посетителей открытого клуба, строгих взглядов охраны, указательных пальцев в нашу сторону и приземлились на заднее сиденье старого обшарпанного седана.

– Ты чё, bljad’, смертничек, sdohnut’ сюда приехал? Nahui ebashil столько, если организм не выдерживает? – Василий негодовал.