История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

Мне остается пояснить одно обстоятельство, которое, быв обвиненію посторонним, чрезмерно однакоже обрадовало моих непріятелей, дав им случай всю громаду их лжи прикрыть некоторою истиною.

Ваше Величество припомнить без сомненія изволите, как в одно время я докладывал, что Бек приходил ко мне и просил исходатайствовать ему у вас минуту внпманія. «На что?» изволили Вы спросить. «Он что-то нашел в перлюстраціи, чего пе хочет сказать Канцлеру, не представив прежде Вамъ». Ваше Величество сказали мне, что позовете его чрез Геслера, что действитсльно и исполнили, и, дав ему Ваши наставленія, дозволили и впредь в подобных случаях также к Себе относиться. Бек, благодаря мепя за сей случай, предложил, что, когда встретится в деле его чтолибо достойное вниманія особеннаго, он будет меня извещать. Он мог сіе сделать в чистоте совестп, не считая себя чуждым Правительству и его тайнам. С ведома-ли его или нет, но чрез третье лице, в самом деле изредка и без связи, получал я нескодько сих листов. Что они в себе содержали? Пустыя вести о войне, сведенія и разсужденія, кои, стоя в средоточіи дел, имея всегда и по сим предметам достул к Вашему Величеству—я в тысячу раз лучше и подробнее всегда знал, нежели они. Что могли мне новаго сказать какой нибудь г. Буш и ему подобные жалкіе дипломаты? Следовательно, допустив входить к себе сіи бумаги даже в видах любопытства, пе мог я назначать им высокой важности. Один взгляд на содержаніе их ⁵²) удостоверит Вас, Всемилостивейшій Государь, в маловажности их; числа их докажут, что оші вошли ко мне без связи, a сіе вместе может уверпть, что тут могло быть легкомысліе, но никто никогда не в силах превратить сего в государственное преступлепіе.

Со всем тем, и прежде, и теперь, я повергаю себя единственно в Ваше великодупііе, и желаю еще лучше быть прощепным, нежели во всем правымъ.

Нужно-ли, Всемилостивейшій Государь, чтоб я оправдывал себя и против тех обвиненій, кон разсееваемы были моими врагами о нравственных моих правилах, и о связях моих с Мартинистами, Иллюминатами, и проч.

Бумаги мои ясно доказывают, что никогда и никаких связей я не имел; вообще о всех вещах я старался иметь собственныя мои мненія и никогда не верил слепо чужимъ.

Когда Ваше Величество пожелали о предметах сего рода, и в особенности о мистической их части, иметь сведенія, я с удовольствіем готов был посвятить Вам все плоды моих собственных изысканій и размышленій. Беседы сіи были мне тем пріятнее, чем более я видел, что предмет их сообразен с сердечными Вашими чувствами. Не из книг, не из сект и партіи, иочерпал я сіи истины, оне были пзліяніем души моей, смею сказать, ими преисполненной. Обстоятельства и многоделіе прервали слишком рано сіи лестныя для меня сношенія, и хотя не имел я еще времени открыть Вам во всем пространстве истинное их знаменованіе, но, судя по самому их началу, — смею сослаться на собственное Ваше сердце и на самыя бумаги у Вас оставшіяся,—что другое в сих истинах Вы слышали от меня, кроме указаній на достоинство человеческой природы, на высокое ея предназначеніе, на знак всеобщей любви, я ко единый источник бытія, порядка, счастія, всего изящнаго и высокаго? Да и когда, при каком случае, слышали Вы, Всемилостивейшій Государь, от меня другія правила? Во все время как я пользовался Вашим доверіем, кого и чем я очернил, помрачшгь, или кому старался повредить в глазах Ваших? На кого навел я какую либо тень подозренія? Напротив, я всегда желал и при всех случаях старался питать и возвышать в душе Вашей ту любовь к человекам, ту кротость и снисхожденіе, коею Бог и природа в благости своей Вас одарили.

Всемилостивейшій Государь! В невидимом присутствіи Бога сердцеведца, смею здесь вопросить: так-лп иоступает, советует, действует и говорить мрачный честолюбец, ненавидящій своего Государя и желающіи привесть Его в ненависть?

Простите, Всемилостивеншш Государь, пространство сих изъясненін. В теченіи двух почти лет враги мои говорили одни. Мне оставалось страдать и молчать.

В награду всех горестей, мною лретерпенных, в возмездіе всех тяжких трудов в угожденіе Вам, к славе Вашей и к благу Государства подъятых, в признаніе чистоты и непорочности всего поведенія моего в службе^ и наконец в воспомпнаніе тех милостивых и лестных мне частных сношеній, в коих один Бог был и будет свидетелем между Вами и мною, — прошу единой милости: дозволить мпе с семейством моим в маленькой моей деревне провести остаток жизни, по истине одними трудами и горестями преизобильной-

Если в семь уединеніи угодно будет поручить мне—окончить

какую либо часть публичных законов, разумея гражданскую, уголовную или судебную, я приму сіе личное от Вашего Величества порученіе с радостію и исполню его без всякой помощи с усердіем, не ища другой награды как только: свободы и забвенія.