История целибата

Одной из таких международных групп, точнее говоря, одним из таких движений, является созданная в Австрии организация «Мы – Церковь», которая проводит широкие общественные кампании за соблюдение священниками целибата по выбору и проведение других церковных реформ. К 1996 г. представители этого движения заявляли, что его члены собрали 2,3 млн подписей под петицией с требованием перемен[1042]. Аналогичное канадское движение «Католическое видение», поддерживаемое Корпусом, начало проведение подобной кампании; ей ожесточенно противостояли несколько епископов, пятеро из них запрещали участникам проведение этой кампании на церковных территориях[1043].

Нарастание волны сексуальных скандалов, в которые были вовлечены священнослужители, также предоставило представителям Корпуса и других организаций доводы в пользу соблюдения целибата по желанию. Подкрепленные опубликованными исследованиями о психологических последствиях принудительного целибата, эти доводы привели их к выводу о том, что подавление сексуального начала как неизбежное следствие обязательного целибата ведет к возникновению огромного числа умственно и психически неуравновешенных служителей Церкви. Некоторые из них позволяют себе разрушительные и яростные действия, наносящие тяжкий вред людям, которым они призваны давать советы, помогать и духовно их направлять[1044]. Как полагает один бывший священник: «Отношения с Господом могут стать глубже через отрицание, через жертву… но это также может испортить их и опорочить»[1045].

Сексуальные домогательства священников настолько распространены, о них говорят настолько часто, что повсеместно возникают группы поддержки жертв их надругательств. Одной из таких организаций является группа «Линкап», располагающаяся в Чикаго. По словам ее президента Тома Экономуса, 90 процентов обвинений, выдвинутых против католических священников, связаны с сексуальным насилием над мальчиками, что соответствует оценке Ричарда Сайпа, когда он пишет, что 6 процентов американского духовенства составляют развращающие детей педофилы. Протестантских священнослужителей в основном обвиняют в том, что те «недолжным образом ведут наставнические беседы» с новообращенными противоположного пола[1046].

К этой проблеме католиков, включая группы верующих, выступающих за целибат по желанию, вынудила обратиться недавно сошедшая лавина скандальных разоблачений. Тем не менее факт остается фактом: процентная доля духовенства, совершающего криминальные деяния, остается совсем небольшой по сравнению с теми, кто нарушает обет целибата по обоюдному согласию с взрослыми людьми, независимо от того, принадлежат ли те к Церкви или к светскому миру. И не все священники, вступившие в брак, не соблюдали целибат, когда слагали с себя духовный сан. А в заключение хотелось бы отметить, что выступление против принудительного целибата является неотъемлемой составляющей общей борьбы части духовенства против церковной дисциплины. Сексуально активные женатые пастыри способны так же хорошо выполнять свои обязанности и при добровольном целибате, утверждают они. И те, и другие могут действовать в состоянии благодати, а каждую душу особым даром наделяет один лишь Господь.

Кровотечение

[1047]

Не только все большее число священнослужителей отказываются от духовного сана, так поступают монахи и другие служители Церкви, в частности монахини. Со времени сексуальной революции более трехсот тысяч из них оставили монашеские ордена. Во всем мире эта впечатляющая статистика свидетельствовала о том, что женские монастыри покидала одна монахиня из каждых пяти. Такое явление в католических кругах стали называть «кровотечение». Интервью и опросы общественного мнения совпадают в оценке обета целомудрия как одной из главных причин того, что многие молодые католички воздерживаются от ухода в монастырь, хотя за несколько десятилетий до того они обязательно ушли бы туда. При этом следует иметь в виду, что, с их точки зрения, обет целомудрия «наиболее значимый и наименее трудный из трех обетов»[1048].

Жизнь монахинь в настоящее время очень отличается от эпохи средних веков, когда убогие обитательницы монастырей битком набивались в кельи, куда их загоняли суровые семьи или еще более суровые обстоятельства. Потом они уже были не в состоянии покинуть свои обители, оказываясь там заточенными как в узилище. К XX в. в них находились преимущественно женщины, избравшие религиозную жизнь как призвание; небольшое, но стабильное число монахинь составляли дочери, обетованные родителями Господу[1049]. К счастью, женские монастыри редко принимали явно крамольных или очевидно не соответствовавших их требованиям послушниц, и потому в качестве общего правила там жили в основном преданные своему призванию монахини.