История цветов

Из уезда Чиннёхён я добрался до области Намвон. Намвон — это древнее государство Тэбангук. За постоялым двором высилась башня Чунну — «Бамбуковая». Я был свободен от дел и смог насладиться открывающимся оттуда видом. Переночевав, я отправился дальше.

Весна, третья луна года к ё н с и н. Я вновь пустился в путь. На этот раз — по воде, чтобы проверить состояние судов.

Не было такого уголка в Сучхоне, Сахо, Одыне, Ёмси, где бы я не побывал. Задержавшись в Мангёне, Импхи, Окку всего на несколько дней, я выехал в Чанса.

По дороге туда мне встретилась одна скала, на которой стояла статуя Мирык, высеченная из этих же скальных пород. На расстоянии примерно тысячи шагов от нее была еще одна громадная скала, полая внутри. Проникнув внутрь, я обнаружил, что постепенно эта пещера начинала расширяться, пока вдруг не распахивалась прямо в небо. Зал, созданный самой природой, был величественен и прекрасен. Установленные здесь статуи буддийских божеств выглядели торжественными и распространяли вокруг сияние. Это и был храм Тосольса.

Быстро стемнело. Настегивая плеткой коня, я мчался во весь опор. Остановился на ночлег в храме Сонунса.

В Чанса я приехал ясным днем. Отсюда добрался до Мусона. Нет нужды описывать все небольшие разоренные уезды на этом пути.

Дальше я отправился по реке, расспрашивая о судах, чтобы произвести их учет. Прежде, встретив источник или озеро, я обычно не мог не зачерпнуть из них воды и не напиться, а потом и вволю не накупаться. Это не только была моя любимая забава, просто очень влекло к реке и морю, которых мне до этого не доводилось видеть.

Теперь же море все время было рядом. Повсюду перед глазами виднелась вода, а в ушах стоял немолчный шум, и я почувствовал усталость и отвращение к этой стихии. Отчего Небо внезапно превысило норму, послав изобилие пищи человеку, который давно ее не видел? Словно изголодавшемуся неожиданно позволили наесться досыта, да так, что даже лакомство стало у него вызывать отвращение.

Двадцатый день восьмой луны этого же года. В этот день запрещалось упоминать имя нашего первого государя{9}. Днем раньше я отправился в храм Сорэса на горе Пёнсан. На стене храма были начертаны древние стихи, принадлежавшие отшельнику Чахёну. Я также написал в ответ два стихотворения.

На следующий день вместе с правителем уезда Пурён господином Ли и свитой из шести-семи человек я добрался до жилища Вонхё. К нему вела деревянная лестница в несколько десятков ступеней. Мы поднимались по ней шаг за шагом, с дрожью в ногах. Ступени лестницы, ведущей со двора в зал, и окно кельи высились над верхушками лесных деревьев. Мы были наслышаны о том, что не раз тигры и барсы пытались прокрасться к жилищу, но не могли взобраться так высоко.

Рядом с домом находилась буддийская обитель, в ней останавливались на ночлег. В народе ее называли «местом, где некогда обитал постигший истину Сапхо». Вслед за Вонхё, который явился сюда, чтобы жить в уединении, прибыл и Сапхо прислуживать ему. Он захотел заварить чай и преподнести его Вонхё. Тот расстроился, что поблизости нет родниковой воды, чтобы его приготовить. Тогда Сапхо подошел к скале, и из трещины вдруг забила фонтаном вкусная, сладкая, как молоко, вода. Отведав ее, Сапхо заварил в чашках чай.

Жилище Вонхё было размером всего лишь в восемь чхоков. В нем жил старый буддийский наставник. Брови с проседью, рваное монашеское одеяние — он выглядел глубоким старцем.

Посреди комнаты стояла ширма, разделявшая внутренние и внешние покои. Во внутренних покоях имелось изображение Будды и «истинный облик» Вонхё, во внешних — бутыль, пара сандалий, фарфоровая чайная посуда да столик с сутрами. Ни кухонной утвари, ни прислуги в доме не было. Лишь в храме Сорэса Вонхё раз в день получал постную пищу.