История Турции в средние века и новое время

Отношение правящих кругов к ахи вытекало из общей направленности политики Сельджукидов, которые видели в городах главную опору своей власти и потому стремились создать благоприятные условия для их развития. Такое покровительство городам было на Ближнем Востоке традиционным, оно и обеспечивало высокий уровень урбанизации в регионе. Вместе с тем существование широкой сети городов предполагает и достаточно высокий уровень развития товаро-денежных отношений. Денежная форма части налоговых повинностей анатолийских крестьян в первой половине XIII в. свидетельствует о том, что эти отношения проникали и в деревню. Однако значение рынка и денег не следует преувеличивать. Большая часть сельскохозяйственной продукции, попадавшей в города, получалась за счет принудительных изъятий и насильственных конфискаций по низким государственным расценкам, а то и в результате прямого ограбления сельских жителей. Усилия Сельджукидов по созданию системы централизованного управления и эксплуатации означали в конечном итоге преимущественное развитие институтов распределения, а не обмена. По существу, ими воспроизводились порядки, известные с первых веков средневековья и типологически сопоставимые с раннефеодальными отношениями в Западной и Юго-Восточной Европе. {65}

Утвердившиеся в сельджукском обществе нормы аграрных отношений и городской жизни отражали несомненный социальный прогресс бывших кочевых завоевателей, перешедших к оседлости, но процесс адаптации самих тюрков-сельджуков к новым условиям бытия был непростым. С другой стороны, для немусульманского населения Малой Азии акции сельджукских правителей сулили бо́льшую упорядоченность и умеренность налоговых повинностей, избавление от наиболее тяжелых личностных форм несвободы и угнетения. Поэтому они могли способствовать не только оживлению хозяйственной активности, но и известному спокойствию в стране.

Особенности государственной организации.

Имеющиеся очень неполные и довольно фрагментарные сведения позволяют все же увидеть некоторые характерные черты режима политической власти в первой половине XIII в. Внешне местная система государственного управления очень похожа на ту, что сложилась в империи Великих Сельджукидов и была описана ее главным министром (везиром) Низам аль-Мульком в конце XI в. в трактате "Сиясетнаме” ("Книга об управлении") . Это сходство вполне объяснимо: правители Коньи стремились воспроизвести у себя те же порядки, которые были заведены почти два века назад в Багдаде. Однако условия в Анатолии были иными, чем в центре мусульманского мира, и потому местные политические институты заметно отличались от своих первоначальных моделей. Близкое соседство Византии и других христианских государств несомненно оказало воздействие как на структуру, так и на формы деятельности сельджукских органов управления.

Султаны Коньи располагали фактически неограниченной полнотой власти. Объявленные "тенью Бога на земле", они выступали одновременно и светскими и духовными владыками. Существование последних аббасидских халифов, формально признававшихся духовными вождями мусульман, не могло сдерживать их действия. Малоазийские Сельджукиды всячески подчеркивали свое уважение к халифам, но были совершенно самостоятельны. Как правило, за халифами оставалось лишь право придания законности султанской власти, выражавшееся в присылке почетного халата. Кроме того, черный цвет — цвет аббасидских халифов — был избран правителями Коньи для своего знамени, он стал символом радости. Вместе с тем красные сафьяновые сапожки, что носили султаны Рума по примеру константинопольских василевсов, выдавали стремление заимствовать атрибуты придворной жизни Византии.

Даже в период наивысшего расцвета сельджукской державы в Малой Азии она не знала четкого размежевания двух частей административного механизма — султанского двора и государственных служб. Двор сохранил многие черты военной ставки — основного центра управления {66} в степных империях. С этим обстоятельством связана высокая роль многих придворных сановников, в частности атабека и перване. Первый (как это следует из самого титула) занимал должность воспитателя молодых султанов, которая давала возможность вмешиваться в дела государственного управления. Персидский титул второго (в переводе означает — мотылек) никак не разъясняет его подлинную роль при дворе. Первоначально перване, видимо, выступал в качестве личного эмиссара правителя, но в конечном итоге превратился в некое подобие министра двора, фигуру наиболее близкую к султану и потому чрезвычайно влиятельную.