История учебника по Истории

В своём основном труде Иловайский отвергал основания, на которых, по его мнению, держался норманизм:

«Известие русской летописи (рассказ о призвании варягов) он считал полностью легендарным. По его мнению, совершенно невозможно представить, чтобы славяне добровольно отдали себя в подданство другому народу. Если же произошло завоевание, то это должно было сопровождаться перемещением больших масс людей и множеством событий, которые должны были оставить след во множестве источников (в частности, иностранных), но этого не произошло. Кроме того малонаселённая и неразвитая тогда Скандинавия не могла бы предоставить необходимого количества сил для такого предприятия. Во всех последующих событиях Русь выступает как организованное и имеющее опыт государство, что невозможно, если представить, что завоевание произошло недавно».

Путь из Варяг в Греки, описанный в той же летописи, и связанные с ним имена днепровских порогов, приведённые Константином Багрянородным.67

Старания норманистов объяснять русские названия исключительно скандинавскими языками сопровождаются всевозможными натяжками. Мы думаем, что с меньшими натяжками можно объяснять их языками славянскими, но и то собственно некоторые из них, потому что другие, вследствие утраты слова из народного употребления, или потери своего смысла, или по крайнему искажению, пока не поддаются объяснениям (Есупи, Айфар и Леанти).

Имена князей и дружины, особенно по договорам Олега и Игоря: «Остаются пока никем не опровергнутые мои доводы о том, что имена наших первых исторически известных князей, то есть Олега и Игоря, несомненно туземные. Это имена почти исключительно русские».

И наоборот, наиболее употребительные исторические имена скандинавских князей, каковы Гаральд, Эймунд, Олаф и т. п., совсем не встречаются у наших князей…

Что же касается до имён дружинников, приведённых в договорах Олега и Игоря, то это отрывки из Русской ономастики языческого периода; часть их встречается потом рядом с христианскими именами в XI, XII и даже XIII веках в разных сторонах России, и только несовершенство филологических приёмов может объяснять их исключительно скандинавским племенем.

Известия византийских писателей о варягах и руси. Из анализа источников Иловайский вывел, что русь, по мнению византийцев, – туземный народ, а не пришлый. Имя же варягов возникает у них значительно позже времён «призвания».

Финское название шведов «руотсы» и название шведской Упландии Рослагеном:

«Надобно прежде объяснить самое слово Руотси. Это слово нисколько не указывает на тождество шведов с нашею Русью. Филологически никем не доказано, чтобы слова Руотси и Рось были тождество, а не созвучие. Что касается до предполагаемой связи шведской провинции Рослагена или Родслагена и общества Rodhsin (гребцов) с нашею Русью, от неё добросовестно отказались уже сами представители норманистов (после монографии Гедеонова Степана Александровича68 (1816-1878)».

Известие Бертинских анналов о трёх русских послах и известие Лиутпранда о русах-норманнах:

«Известие Бертинских летописей, служившее сильною опорой норманистам, по нашему мнению, обращается в одно из многих доказательств против их теории. Что можно извлечь из них положительного, так это существование русского княжества в России в первой половине IX века, то есть до так называемого призвания варягов. А русское посольство к императору Феофилу указывает на ранние сношения Руси с Византией и, следовательно, подтверждает упомянутые нами намеки на эти сношения в беседах Фотия. Во-первых, если б они были шведы, то почему стали бы называть себя руссами, а не шведами. Во-вторых, самый текст летописей не говорит ясно и положительно о шведском происхождении».