История упадка. Почему у Прибалтики не получилось

Бытовая ксенофобия в Латвии, конечно, присутствует. Её самое распространенное проявление: недоуменное молчание латышской «тентыни» (тетушки) в ответ на вопрос, заданный прохожим на русском языке. Стереотипная тентыня, услышав, что к ней обращаются по-русски, сделает вид, что не понимает, и пройдет мимо. Более жесткий вариант — услышать затем в спину ненавидящее «криевас окупантс» (русский оккупант) или пожелание убираться в свою Россию.

Другая форма ксенофобии — взаимные стереотипы и оскорбления в адрес друг друга в своем узком этническом кругу. «Русские свиньи» и «латышские тормоза». Разумеется, «оккупанты» и «фашисты». Специфический юмор в адрес друг друга, вроде того латышского анекдота, что приведен в эпиграфе.

Поэтому найти общий язык в разделенном по языковому признаку обществе очень трудно. Но на бытовом уровне ещё возможно.

Совсем всё плохо становится при переходе с бытового уровня на общественно-политический: большинство латышей уверены, что Латвия — это их страна, а русские в ней пришлые, поэтому они не могут быть наравне с ними допущены к государственным делам.

«Нашим респондентам мы предлагали выбрать между двумя противоположными утверждениями. Первое: в Латвии следует поддерживать сохранение и укрепление идентичности меньшинств. Второе утверждение: нет необходимости в существовании в Латвии различных этнических идентичностей. Среди латышей 57–58 % были полностью согласны или в основном согласны со вторым утверждением. В 2013 году таких было даже больше — 60 %, — рассказывает об исследовании настроений латышского населения профессор Латвийского университета, политолог Юрис Розенвалдс. — Затем мы предлагали выбрать между следующими утверждениями. Первое: более широкое участие меньшинств в управлении пойдет на благо Латвии. Второе: только латыши имеют право определять будущее Латвии. Здесь мы видим, что 70 % латышей в 2010 году и 62,5 % в 2013 году выбирают второе утверждение».

Уверенность латышей в том, что они единственные хозяева на своей земле, базируется на непобедимом мифе, что только они являются коренным населением, а все русские — пришлые. В латышской среде упорно игнорируется существование «старых русских» и европейская практика признавать автохтонным национальным меньшинством население, поселившееся на определенной территории не позднее XIX века. Между тем, согласно всероссийской переписи 1897 года, русскими были 16,7 % жителей Риги.

Если бы официальная Рига признала русских жителей Латвии полностью своими, то маленькая Латвия могла бы гордиться как своими многими выдающимися русскоязычными земляками. Латвийцами по происхождению и месту проживания были гениальный кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, автор скульптуры «Рабочий и колхозница» Вера Мухина, философ Николай Лосский, сатирики Аркадий Райкин и Михаил Задорнов, писатель Валентин Пикуль, великие шахматисты Арон Нимцович и Михаил Таль, великий танцор и балетмейстер Михаил Барышников, космонавты Анатолий Соловьев и Александр Колери, а также ведущие конструкторы советской ракетно-космической отрасли Фридрих Цандер и Мстислав Келдыш. Все эти люди продвинули развитие человечества далеко вперед… однако для «латышской Латвии» это не имеет никакого значения.

В абсолютном исчислении русскоязычных жителей Латвии около 740 тысяч человек. Все эти люди очень разные. Невозможно представить какой-либо стереотипный, собирательный образ латвийского русского. Это и пенсионеры, живущие за чертой бедности и чаще всего не имеющие гражданства, и предприниматели — искусственные ограничения при поступлении на госслужбу в 90-е годы стимулировали русских идти в бизнес, поэтому сегодня в частном секторе Латвии русскоязычные представлены очень широко. Латвийских русских почти нет в сельском хозяйстве, их очень мало в государственном управлении, зато русскоязычные широко представлены в транспортной сфере (железнодорожной, автомобильной и портовой логистике), в немногочисленной сохранившейся в Латвии промышленности, в сфере услуг.

Латвийское общество является двухобщинным, потому что оно строго разделено по лингвистическому признаку. На латышские и русские делятся фирмы, средства массовой информации, политические партии и общественные организации. Латвия живет в двух параллельных информационных пространствах с часто не совпадающей повесткой дня.

Помимо языка две части латвийского общества разделяет разная историческая память. Латвийские русские не способны принять латышское отношение к себе как к инородцам, оккупировавшим их страну. Они не готовы рассматривать историю Латвии исключительно как латышскую историю, сознательно забывая про немецкое, шведское и, конечно, русское влияние.