История упадка. Почему у Прибалтики не получилось

В отношении Кренгольмской мануфактуры не скажешь, что из-за социализма она технологически отстала от западных аналогов: трикотаж — не радиоаппаратура, здесь, наоборот, будут ценить приверженность традициям. К тому же, если качество ткани веками сохранялось на высшем уровне, а потребители подвержены ностальгическим настроениям, то после модернизации и оптимизации производства едва ли могли быть проблемы со сбытом эстонского трикотажа. Тем не менее в независимой Эстонии предприятие разорилось при всех стартовых условиях для успешного развития, и произошло это в правление боготворимой праволиберальными публицистами Партии реформ.

Игналинская АЭС, Литва

(1983–1999)

RIP

Крупнейшее энергетическое предприятие Прибалтики, единственная в регионе атомная электростанция, обеспечивавшая электроэнергией не только три прибалтийские республики, но и смежные с ними области России и Белоруссии. Для литовской АЭС ударными темпами был построен город Снечкус (после прихода к власти команды Витаутаса Ландсбергиса переименованный в Висагинас). Создание города и электростанции стало одной из последних «великих строек социализма» — проектом всесоюзного значения, на который были брошены все силы, включая армию. В Каунасском технологическом техникуме было организовано обучение специалистов-энергетиков атомных станций, в качестве научно-исследовательского учреждения по проблемам атомной энергетики действовал Литовский энергетический институт.

Одного энергоблока Игналинской АЭС Литовской республике хватало для обеспечения себя энергией, а за счет эксплуатации второго и последующих энергоблоков республика могла бы безбедно существовать благодаря экспорту электроэнергии. Кроме того, в геополитическом плане наличие собственной атомной электростанции автоматически превращало Литву в лидера региона, на порядок повышало её геостратегическую значимость: специализированные кадры и научно-исследовательская база в области атомной энергетики делали республику важным участником международных отношений, к которому приходилось относиться серьезно и принимать в расчет.

Поэтому ликвидация Игналинской АЭС как «наследия оккупации» — это величайший и ничем ещё не превзойденный пример невменяемости и группового помешательства политического класса Литвы.

Конечно, «наследие оккупации» — это пропагандистский прием литовских правых (консерваторов), призванный оправдать закрытие станции в глазах своего электората. На самом деле закрыть электростанцию литовское руководство вынудил Европейский Союз. Ликвидация Игналинской АЭС была обязательным условием принятия Литвы в ЕС. Официальное объяснение — страх перед повторением Чернобыльской катастрофы: на Игналине был установлен тот же тип реактора, что вышел из строя в Чернобыле. Но это объяснение опровергается тем, что в 1995 году АЭС с таким же реактором была запущена в эксплуатацию в Финляндии (уже входившей в ЕС), и никаких нареканий от Брюсселя не последовало. А также тем, что после Чернобыля и стартовавшего за ним экологического движения в прибалтийских республиках, а за ним и «Саюдиса» (который, разумеется, ставил перед Москвой вопрос о безопасности электростанции), Игналинскую АЭС проверяли так тщательно и педантично, что она, вероятно, была самой безопасной АЭС Советского Союза.

Поэтому мнения о подлинных причинах закрытия АЭС высказываются разные: от нерационального группового мышления брюссельской бюрократии до осознанного стремления лишить Литовскую республику фундамента для подлинной самостоятельности, сделав её полностью управляемой Брюсселем.

В любом случае возникает вопрос: почему литовские власти «сдали» АЭС?

Если в противном случае Литву не взяли бы в Евросоюз, так и не надо было туда вступать, раз евроинтеграция требовала от страны лишения важнейшего стратегического ресурса для поддержания экономики и обеспечения влияния в международной политике.