История упадка. Почему у Прибалтики не получилось

Право получать образование на родном языке зафиксировано в ряде документов Евросоюза, в том числе в Рамочной конвенции по защите прав национальных меньшинств, которую подписали и страны Балтии. Проблема в том, что языкам своих нацменов они отказываются давать какой-либо официальный статус, считая русскоязычных иммигрантами, а не автохтонным местным населением. Современная практика в других странах Евросоюза (шведские школы в Финляндии, польские школы в Германии, немецкие школы в Дании, франкоязычные и англоязычные школы в Канаде и т. д.) для Прибалтики неприемлема.

Страны Балтии со своим принудительным моноязычием и откровенно рестриктивной образовательной политикой идут наперекор магистральному подходу к этой проблеме в современном мире.

Не менее важно, что принудительный перевод русских школ на государственные языки — это одна из тем, которая не просто усиливает межэтническое напряжение в Латвии и Эстонии, но и способна вызвать массовые протесты среди русского населения. Прецедент был создан в Латвии, где попытка перевести преподавание в русских школах исключительно на латышский язык обернулась самыми многочисленными со времен перестройки акциями протеста. Согласно принятому ещё в 1998 году Закону об образовании, в русских школах должна была последовательно увеличиваться доля предметов, преподаваемых на латышском языке, и с сентября 2004 года латышский должен был стать единственным языком обучения.

По мере внедрения «реформы-2004» нарастало и возмущение в русской общине: дети приходили после школы и жаловались, что ничего не понимают, не могут учить физику или химию на латышском, всё больше отстают по тем предметам, где обучение переведено на государственный язык. Это возмущение разделяли и русские учителя, вынужденные учить русских же учеников на ломаном латышском. «Несколько лет назад соседская девочка, у которой „природоведение“ идет на латышском языке, обратилась ко мне за помощью. Она не могла перевести название птицы, о которой надо было составить рассказ. Я этого названия тоже не знал, поэтому открыл большой латышский словарь. Там названий птиц не было вообще! В конце концов девочка принесла свой учебник, и я увидел изображение красноголовой птицы. Дятел! А ведь ребенок полдня убил на выяснение этого очень мелкого, казалось бы, вопроса», — описывает проблему этнопсихолог, профессор Балтийской международной академии (Рига) Олег Никифоров[76].

В итоге в 2003–2004 годах напряжение в русской среде возросло до такой степени, что вылилось на улицы. В течение полутора лет проходили массовые митинги, школьные забастовки и голодовки против ликвидации русскоязычного школьного образования. Забастовки парализовали работу образовательных учреждений, в митингах принимали участие десятки тысяч человек — самый многочисленный, прошедший 1 мая 2004 года в Риге (65 тысяч участников по оценкам организаторов, 20 тысяч — по оценкам полиции), был признан Freedom House крупнейшей акцией протеста в новейшей истории Латвии.

С борьбы за русские школы в 2003–2004 годах началась гражданская самоорганизация русской общины Латвии и вторичная политизация многих латвийских русских, после долгих лет апатии включившихся в борьбу за коллективные права русскоязычного населения.

«Мы хотим быть лояльными к нашему государству, но, к сожалению, наше государство не хочет быть лояльным к нам! Когда-то мы безропотно отдали гражданство, потом язык, затем высшее образование, теперь остался последний бастион — средняя школа. Если отдадим её, то предадим своих детей, их будущее», — говорил в 2003 году один из лидеров движения против школьной реформы — депутат Сейма от «русской партии» «ЗаПЧЕЛ» (За права человека в единой Латвии) Яков Плинер. Ощущение, что школьное образование на родном языке — это последний бастион, в русскоязычной среде тогда стало всеобщим. Главный лозунг протестного движения — «Русские школы — наш Сталинград!».

Организационным центром русского протеста стал учрежденный весной 2004 года Штаб защиты русских школ, объединивший большинство русскоязычных общественных, политических и правозащитных организаций Латвии. Активистами Штаба стали и сами школьники — многие старшеклассники из русских школ тогда включились в борьбу за их сохранение: организовывали акции протеста, собирали голоса в поддержку отказа от реформы, ездили в Страсбург на сессию Совета Европы. Неожиданностью для латвийских СМИ стало то, что эти школьники свободно говорили по-латышски, на чистом латышском языке отстаивая сохранение в Латвии русских школ.