История, в части касающейся

 Через пару дней наших тренировок, как-то вечером, Микульский подошёл ко мне.

 — Феликс, я видел ваши оптические приборы во время прошлого нашего выхода, даже использовал их. Я предлагаю некоторые улучшения.

 — Прекрасно, — ответил я. — Только пока наши гении техники изготовят и опробуют это, пройдёт время, которого у нас пока нет, так что сконцентрируйся на подготовке.

 — Понимаю, но ты не имеешь не малейшего представления о чём я говорю. Вот смотри, — с этими словами он протянул ладонь, на которой лежали похожие на котактные линзы прозрачные кружочки.

 — Что это? — поинтересовался я.

 — Это контактные линзы, которые заменят все ваши оптические приборы вместе взятые, хочешь попробовать?

Я всегда был рад новым игрушкам, особенно такого рода. Опасность была частью нашей профессии, а нас частенько привлекали к испытаниям тех или иных устройств. Я, ни слова не говоря, взял предложенные мне линзы и установил их на место. У меня был некоторый опыт использования контактных линз в прошлом, но то были простые, меняющие цвет глаз. Я не видел никаких изменений.

 — Глеб, — обратился я к учёному, — ничего не происходит.

 — Подожди минутку, пока приживутся, а потом будешь управлять их работой усилием мысли.

 — Что значит приживутся, это что постоянное яв . . . — я прервал себя на полуслове.

Передо мной вспыхнула новая картинка. Мы сидели под сенью большого каштана, в тени которого было ещё темнее, чем в наступивших сумерках. Однако теперь всё было чисто видно. Я попробовал вглядется в даль. К моему изумлению дальние деревья наехали на меня, я попробовал изучить детали на стволе одного из них. Картинка послушно сделалась более чёткой, позволяя увидеть ползущего припознившегося муровья. Я решил сосчитать его лапки. Это не было проблемой. Картинка застыла, позволяя закончить неторопливый подсчёт, нужные мне детали были выделены красным цветом. Я вернул изображение в прежний режим и попробовал рассмотреть работу сердца. Тут же я увидел все внутренности муровья, как если бы рассматривал учебник зоологии в школе.

Я ошалело посмотрел на профессора. Он счастливо улыбался, довольный произведённым впечатлением. Я отвёл глаза и посмотрел на тропинку, по которой мы подошли к скамейке. На ней ярким светло-голубым цветом горели наши собственные следы. Рядом с ними и пересекая их были другие, значительно более тусклые.

 — А ещё, ты можешь смотреть сквозь стены, — как-будто продолжая начатую фразу, произнёс Микульский.—Тут, конечно, многое зависит от толщины стены и материала, но всё равно эффект сильный.

 — Да, уж, эффект очень сильный, — поддтвердил я. Затем совершенно обнаглев, спросил. — А такой же трюк со звуком сделать слабо?

Вместо ответа пан Директор протянул мне две небольших полупрозрачых дужки, которые должны были закрепляться вокруг ушей. Я загробастал новинку, установил их вокруг своих ушей и стал ждать. Не прошло и минуты, как я стал отчётливо слышать усталое чирикание воробья скачущего по дорожке в конце аллеи. Я слышал, как шуршит песок под его лапками. Это было слишком неправдоподобно, и я тайком ущипнул себя за руку. Ничего не изменилось.

 — А . . . — начал было я, но Микульский прервал меня.

 — А стрельба больше не будет причинять неудобства, — словно прочитав мои мысли, заявил учёный. — Кроме того, нам, участникам группы, больше не нужны будут радиостанции, чтобы общаться друг с другом. При желании, можно будет говорить и с начальством. Расстояние не имеет значения.

Я попробовал потренироваться со связью, узнав, что такой же прибор установил себе и профессор. Получилось не сразу, но после терпеливого объяснения учёного вышло неплохо. Вообще говоря, здорово! Не нужно ничего говорить, только думай, что говоришь—и передача пошла. Можно было так же передовать образы—это очень полезная штука в нашей работе. Очень интересным новшеством было то, что эти два прибора работали взаимно, выполняя некоторые функции компьютера. Когда я спросил об этом научного светилу, сидящего рядом, тот пояснил, что приборы лишь в небольшой степени компьютеризованы, если вообще уместно это слово в данной ситуации, всё основную работу выполняет мозг носителя приборов.

Если бы я начал интересоваться принципами и ньюансами работы, профессор, наверняка, объяснил бы, но заняло бы это немало времени, да и пояснять пришлось бы очень многое. Я помнил стaрую мудрость о том, чтобы не спрашивать больше того, что можешь понять, если не хочешь казаться дураком или чтобы съехала крыша.

На следующий день во время стрельб, я обнаружил ещё один эффект моего оптического подарка. Новый прибор выдавал мне точку прицеливания. Я эксперементировал с разными видами оружия и остался очень доволен новинкой. Показатели стрельбы, и без того неплохие, улучшились. Мои новые наушники так же не обманули моих ожиданий. Всё происходило так, как и обещал Микульский: звуки выстрелов глушились, а человеческая речь усиливалась, если возникала такая надобность.

Аналогичные приборы получила вся группа. Мы радовались, как дети, новым возможностям, находя всё новые и новые способы их применения.