История Венецианской республики

С пришествием на трон святого Петра в пятый и последний раз гражданина Венецианской республики[320] все проблемы решились, как по волшебству. Это событие, как обычно, было отмечено в городе празднествами. Целых восемь послов по особым поручениям отправились с поздравлениями к новому понтифику, который собственноручно написал письмо с просьбой к правителям республики отменить оскорбительный эдикт. Он прибавил: «Было бы жестокой несправедливостью считать, что мы будем требовать чего-то от отечества, которому мы должны приносить только славу». Таким образом ему удалось прекрасно примириться с сенатом, не теряя лица, и в 1759 году Климент в знак особого расположения и в качестве символа новой дружбы прислал Лоредано Золотую розу.[321]

Однако папа, совершивший такой блистательный жест в надежде на будущие добрые отношения, должен был разочароваться. В 1767 году особая комиссия доложила, что совокупный доход церкви с территории республики, включая отдельные пожертвования, увеличился до 8,5 миллионов дукатов, в то время как за все предыдущее десятилетие он составил около 2,5 миллионов. Правительство нисколько не колебалось. В том же году, 10 сентября, оно постановило закрыть 127 монастырей и распродать их имущество в пользу государства. Так, одним махом, казна обогащалась на три миллиона дукатов, а население монастырей сокращалось с 5798 до 3270 человек.

В этот момент было бы неплохо возвратить Золотую розу в Рим, но подобные жесты не в обычаях правительств, и правительство Венеции, увы, не было исключением.

Народ Венеции, следуя примеру своих правителей, предавался безбожию, как еще никогда за свою историю. Как известно, республика никогда не отличалась особенным духовным усердием, не говоря уже о фанатизме, какой время от времени переживали один за другим ее соседи по всей Италии. Она была единственным из государств католической Европы, где никогда не жгли еретиков. Даже на протяжении двух предыдущих столетий, когда всю Европу раздирали религиозные противоречия, Венеция, как мы видим, сохраняла умеренные, гуманистические воззрения, рожденные Ренессансом, которые в мире Контрреформации казались неуместными и устаревшими. Греческой православной общине даже позволили построить свою церковь (Сан Джорджо деи Гречи была освящена в 1561 году), у евреев была своя синагога в гетто, у мусульман — своя мечеть на территории Фондако деи Турки. В 1707 году армяне на острове Сан-Лаццаро построили свой монастырь. Таким образом, Венеция служила образцом толерантности, что, в свою очередь, делало ее центром просвещения и либерализма, а благодаря многочисленным печатням и университету в Падуе (хотя он и находился вдали от лагуны) ее престиж не имел равных в Европе.

Теперь колесо истории закрутилось в другую сторону. Религиозные войны отпылали свое, в Европу вернулись здравый смысл и большая часть тех ценностей, которыми всегда жила республика после того, как вышла из младенческого возраста. Но теперь Венеция осталась далеко позади. Если мы изучим список дожей за сотню лет между 1675 и 1775 годами, нам в глаза бросится удивительный факт: из четырнадцати дожей только четверо были женаты![322] И еще более удивительно, если мы обратим внимание не на самих дожей, но на всю венецианскую аристократию, там наблюдалось то же самое. В этой странной тенденции к безбрачию нет ничего нового. Подсчитано, что еще в XVI веке количество холостяков составляло около 60 %, а в XVIII — 66 %. Философия этого явления проста. Род требует продолжения и стабильного богатства. Значит, требуется, чтобы один сын — обычно младший — женился, обеспечивая первое требование, давая роду легитимного наследника по мужской линии. Другие сыновья оставались одинокими или во всяком случае бездетными, таким образом предотвращалось распыление состояния семьи. Повальное стремление к холостяцкой жизни можно объяснить возросшим количеством профессиональных венецианских куртизанок, не говоря уже о целой армии проституток, неизбежно обитающей в любом крупном порту. Венеция прославилась как европейская столица наслаждений. Это прекрасно объясняет и огромное количество сиротских приютов, и монастырей, куда определяли девочек представители высшего класса. Две трети этих благородных девиц не могли найти себе мужей. На самом деле их число было даже еще больше, поскольку обедневшие аристократы нередко брали себе жен из среды обеспеченной буржуазии. Прочим приходилось оставаться в монастыре. Неудивительно, что многие из этих монастырей снискали дурную репутацию из-за своего распутства, наряду с игорными домами (ridotti). Хотя о них упоминаний не так много, как о сиротских приютах, они еще выполняли роль центров музыкальной жизни города.