История Венецианской республики

На протяжении его долгой жизни люди часто недооценивали Робера Гвискара. И каждый раз, если им вообще везло остаться в живых после встречи с этим рыцарем удачи, враги горько раскаивались в своем заблуждении. В случае с венецианцами это было понятной ошибкой. После двух предшествующих сражений мало норманнских кораблей способны были продолжить плавание, а уж тем более решиться на третий бой. Но Робер, заметив, что полубаркасы скрылись за горизонтом, увидел свой шанс. Собрав все суда, которые еще держались на плаву, он направил их в отчаянную атаку на ничего не подозревавшие галеры противника. Гвискар рассчитал все правильно: венецианцы были захвачен врасплох и не успели перестроиться в защитный порядок. Что еще хуже, к тому времени они освободили большие корабли от балласта и провизии, и суда стояли на воде так высоко, что когда в пылу сражения солдаты и команда ринулись на один борт, многие из них опрокинулись. (Так, по крайней мере, рассказывает Анна Комнин, дочь императора, в удивительном труде, посвященном правлению ее отца.) В это трудно поверить, учитывая то, что нам известно о венецианском искусстве мореплавания. По оценкам Анны, венецианцы потеряли 13 000 человек, а в плен было взято огромное количество людей, о мучениях которых она рассказывает с мрачным удовлетворением. Наконец, она изобретает четвертое сражение, в котором венецианцы якобы отомстили, однако этим рассказом, к сожалению, придется пренебречь, понимая, что Анна принимала желаемое за действительное. В венецианских источниках сведений об этом нет, да и где-либо еще — тоже. Вряд ли тогда дож Доменико Сельво лишился бы своего поста.

Есть сомнение и в том, что во время той катастрофы дож командовал флотом. Если же это правда, его наказание нельзя считать таким уж незаслуженным. Впрочем, в других отношениях его политика была успешной. Готовность и энтузиазм, с которыми он откликнулся на призыв императора Алексея о помощи, заслужили Венеции вечную благодарность византийцев. Алексей не замедлил выразить ее в материальной форме: ежегодные субсидии всем городским церквям, включая отдельную выплату в казну собора Сан Марко, разрешение иметь якорные стоянки и склады в бухте Золотого Рога и, наконец, в 1083 году — расширение прежних торговых привилегий, освобождение венецианских купцов на всем пространстве империи от всяких таможенных, портовых и других сборов. Значение этой последней уступки трудно переоценить. Неожиданно и в мгновение ока венецианцы получили огромные территории, которые могли считать своими. Как сказал великий французский ученый Шарль Диль, «император распахнул перед ними ворота на Восток. С этого дня началась мировая венецианская торговля».

Но факт оставался фактом: в короткое время Венеция потерпела не просто поражение, она испытала унижение. Погибли ее лучшие моряки. Из девяти больших галер — самых больших и лучше всего оснащенных — две оказались в руках норманнов, а другие семь — на морском дне, уничтоженные народом, не имевшим опыта подобных морских сражений, и это в момент, когда их собственные суда в момент боя едва держались на плаву Норманны снова стали контролировать подходы к Адриатике. Венецианцы не знали, что через несколько месяцев Робер Гвискар умрет от тифа на острове Кефалония, а его армия, сильно пострадавшая от той же болезни, развалится. Они не знали, что норманнская угроза исчезнет, по крайней мере на время, так же неожиданно, как и возникла. Но в тот момент требовался козел отпущения, и им оказался сам дож.

Все произошло очень быстро. Сельво, похоже, даже не сделал попытки себя защитить. Его отстранили от власти и отправили в монастырь. До конца года на его место явился другой. Вероятно, воля Сельво была сломлена, и он был только рад уйти, но все же это был печальный конец правления, начавшегося тринадцать лет назад так благополучно.

Историк Андреа Дандоло обвиняет нового дожа, Витале Фальеро, в том, что тот «с помощью обещаний и подкупа убедил народ сместить его предшественника». Возможно, так и было, но Дандоло писал это 250 лет спустя, и его хроника в этом случае столь поверхностна и неточна, что вряд ли Фальеро возможно осудить только по этому свидетельству. Другой английский историк, Ф. Ходжсон, просто отмечает, что «за десять лет его правления произошло мало событий, и особых проблем не было», что, возможно, и справедливо.