История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы

Тем не менее, исход первых переговоров в Вене свидетельствовал о том, что дальнейший успех политики пересмотра Трианонского договора будет зависеть от немецкой поддержки. Внутриполитический правительственный кризис, разразившийся в это время в Венгрии, как ни парадоксально, помог Имреди доказать свою приверженность прогерманской политике. Попытки премьера осуществлять руководство возвращенными территориями с помощью правительственных указов, утверждаемых в парламенте, привели к вотуму недоверия кабинету. Такого за весь период правления Хорти еще не бывало. Однако оппоненты Имреди отказались занять его место, и премьер-министр мог сформировать новое правительство, в котором, по его убеждению, непременно окажется еще больше сторонников прогерманской позиции. В частности, Каня был заменен Иштваном Чаки, твердо верившим в то, что Венгрии необходимо напрямую увязать свое возрождение с победами немецкого оружия, как с фактом, не вызывающим никаких сомнений. Именно в течение этих нескольких месяцев второй кабинет Имреди легализовал нацистский фольксбунд, а Венгрия объявила о своем решении выйти из Лиги Наций и присоединиться к «Антикоминтерновскому пакту». В значительной мере, против собственной воли и по причине того, что Великобритания так и не проявила интереса к политике Венгрии, Имреди должен был усиленно демонстрировать стремление ублажать немцев, что и привело к его отставке в феврале 1939 г., причем при обстоятельствах, весьма напоминавших ситуацию с его предшественником.

Как и в 1920 г., Пал Телеки взял в руки бразды правления с целью консолидировать общество, обуздать экстремизм, поставить его на службу консервативно-националистической политике. Если прежде эта задача была трудной, а перспективы — неясными, то теперь, 19 лет спустя, шансов вообще не было. В последний год мира, становившегося все более хрупким, национал-социализм с его культом силы, с его бешеной энергией и обещаниями стереть с лица земли окаменевшие социальные структуры, политические институты и дряхлую буржуазную культуру, с его идеями расового превосходства и необходимости Lebensraum (в венгерском варианте связанного с ролью мадьярского этноса в районе Дунайского бассейна), нашел еще более широкую поддержку среди государственных служащих и офицерского корпуса, мелкой буржуазии и даже среди рабочего класса, особенно среди пролетарской молодежи. Рост фашизма беспокоил не только многих интеллигентов, евреев, представителей средних классов и политиков левых убеждений, но и всю традиционную элиту, опасавшуюся его социальной революционности, с тревогой усматривавшую возможность гитлеровской интервенции для «освобождения» немецкого меньшинства или же под каким-то иным предлогом, а также имевшую дурные предчувствия относительно того, что военное превосходство Германии способно решить все проблемы, стоявшие перед обеими странами. Именно поэтому элита, не исключая самого Хорти, предпочитала поддерживать контакты с державами Запада. Тем не менее, почувствовав вкус первых побед (их сладко-горький привкус, как уже было сказано), венгерские политики, отвечая ожиданиям большей части общественности, были вынуждены — более, чем когда-либо прежде, — подчинить все остальные доводы и соображения задаче восстановления исторических границ. Телеки не был исключением из этого правила. Втайне он надеялся, что западные демократии, в конечном счете, одержат победу в их военном столкновении, которое казалось ему неизбежным, с фашистскими диктатурами. Одновременно он не хотел упускать шансов, возникших в связи с тем, что в Центральной Европе в данный момент уже доминировали фашистские диктатуры. Эта ситуация предоставляла возможность исправить историческую несправедливость и покончить с теми обидами, которые были нанесены Венгрии со стороны демократических государств. Подобная политика вполне справедливо была осуждена за ее мелочный прагматизм и близорукость. Это была игра с огнем, которая печально закончилась как для того режима, которому служил Телеки, так и для всей страны. Гитлеру эта политика представлялась последовательным нежеланием венгерских властей выполнять его просьбы в течение всего 1939 г. (что, разумеется, делалось правительством Венгрии вовсе не специально), но это вполне могло привести к тому, что Венгрия повторила бы судьбу Польши.