История викингов. Дети Ясеня и Вяза

Скандинавы VIII–XI веков знали это слово – в древнескандинавском языке v'ikingr могло употребляться по отношению к человеку, – но они вряд ли назвали бы так самих себя или свое время. Вероятно, для них это значило что-то вроде «пират» и указывало скорее на род занятий, причем не самый распространенный. Это слово определенно не отождествлялось с целой культурой. И даже тогда оно не обязательно имело негативную окраску и не всегда ассоциировалось с насилием – этими смыслами оно начало обрастать в последующие столетия, уже после эпохи викингов. Точно так же это слово не относилось исключительно к скандинавам – его употребляли по отношению ко всем пиратам Балтийского моря и использовали даже в Англии. Аналогичным образом жертвами набегов викингов становились не только люди, жившие за пределами Скандинавии, – тем, кто промышляет морским разбоем, вряд ли свойственна подобная разборчивость. Даже в XI веке в Швеции еще мог появиться рунический камень в память о человеке – некоем Ассуре, сыне ярла Хакана, – «что нес дозор против викингов», то есть защищал свои земли от вторжений ближайших соседей.

Точное происхождение этого слова неизвестно, но наиболее широко распространенная сегодня версия возводит его к древнескандинавскому слову v'ik – морская бухта. Таким образом, изначально викинги, возможно, были «людьми из бухты» – где их корабли поджидали в засаде проходящие мимо морские суда. Еще одна версия связывает его с регионом Викен на юго-западе Норвегии, откуда, как считалось раньше, приходили первые морские разбойники – возможно, это тоже имеет под собой некоторые основания.

В современных скандинавских языках слово vikingar или vikinger до сих пор используют только в прямом смысле («морские разбойники»), в то время как в английском и других языках оно обозначает практически всех, кто, как с грустной безнадежностью выразился один кембриджский ученый, «имел хотя бы отдаленное касательство к Скандинавии “того времени”». Было предпринято немало попыток устранить это недоразумение, но все они не имели успеха. (Так, один покойный историк, посвятивший несколько страниц своей работы вопиющей, по его мнению, терминологической небрежности коллег, в конце концов решил удовольствоваться термином Norsemen[1] – тем самым исключив из картины шведов и датчан, и, если уж на то пошло, женщин.) Некоторые ученые теперь пишут слово «викинги» со строчной буквы, если хотят обозначить население в целом, и с заглавной, если имеют в виду только тех, кто занимался пиратством. Я пишу слово «викинги» с заглавной буквы, а смысл определяется через контекст[2].

Все это не просто мелкие семантические придирки. Используя в обсуждении эпохи викингов термин, который наверняка озадачил бы людей, к которым он якобы относится, историки создали в некотором смысле контрпродуктивную абстракцию. Конечно, прошлое всегда делили на удобные для восприятия временные отрезки, но споры ученых о том, когда началась эпоха викингов, – не то же самое, что споры, скажем, о возникновении Римской империи, где гораздо меньше пространства для ретроспективных домыслов.

Следует иметь в виду, что никакие другие жившие тогда народы не распространились по известным в то время частям Евразии и Северной Атлантики так же широко, как скандинавы. Они путешествовали по территориям примерно сорока с лишним современных им стран и имели документально подтвержденные контакты более чем с пятьюдесятью различными культурами. Некоторые ученые пытались утверждать, что в этом нет ничего выдающегося и примечательного, и это просто региональное проявление общеконтинентальной мобильности и общих тенденций реорганизации экономики после распада Римской империи – нечто вроде зарождающегося раннесредневекового Евросоюза с особенно агрессивными участниками на Севере. Действительно, набеги и морские сражения происходили в регионе Балтийского и Северного морей за многие столетия (если не тысячелетия) до эпохи викингов. Однако нет никаких сомнений в том, что размах и интенсивность морского пиратства постепенно, но очень явно увеличивались начиная с 750-х годов и достигли кульминации в полномасштабных военных кампаниях IX и X веков, сокрушивших политические структуры Западной Европы. Параллельно и в тесной связи с морским разбоем исследовались и заселялись новые земли и развивалась торговля, особенно на востоке. Короче говоря, «эпоха викингов», при всей очевидной искусственности этого конструкта, ретроспективно созданного учеными, имеет вполне ощутимую значимость.