История Византии. Том II

Разумеется, политическая обстановка к началу VIII в. не благоприятствовала культурному расцвету: тяжелые войны потребовали длительного напряжения сил, многие культурные центры были потеряны, на территории империи расселились варварские племена, которым нужно было время, чтобы приобщиться к многовековой эллинской цивилизации. Многие из старых полисов — центров античной культуры — аграризировались, и культурная жизнь все более сосредоточивалась в столице.

Но было бы односторонним сводить перемены в культурной жизни Византии только к стагнации, к умиранию старых традиций: варваризация сопровождалась вызреванием новых принципов мировоззрения и новых эстетических идеалов.

Предшествующий период был своего рода переходным временем: христианское мировоззрение еще не вытеснило античные традиции, античный идеал гармоничного сочетания духовного и физического. Сама церковная проповедь руководствовалась принципами античной риторики. К концу VII в. переходный период закончился: новые художественные приемы, новые жанры становятся господствующими и достигают классической завершенности. Так, в литературе этого времени господствует хроника, житие и литургическая поэзия.

Литература, изобразительное искусство, наука развиваются в рамках, предоставленных им христианским мировоззрением: священное писание и произведения отцов церкви определяют движение мысли. В каждой ситуации византийские писатели и художники готовы увидеть параллель к тому или иному эпизоду Библии, постоянно сопоставляют своих героев с библейскими, а цитаты из Библии или отцов церкви кажутся теперь лучшим выражением собственных суждений.

Литература и искусство приобретают откровенно дидактический характер: задачей творчества становится не образное отражение и познание мира, а пропаганда априорных, до познания реальности усвоенных идей. Творчество предназначено не осмыслять и объяснять, но «спасать», наставлять читателя (или, скорее, слушателя) и зрителя на правый путь, обличать порок.

Идеал гармонически цельной личности исчез: духовное совершенство заслонило физическую красоту. Военные доблести, острота ума, тонкость черт и быстрота ног — все это сошло на нет перед монашеским идеалом смирения, терпения, целомудрия, благочестия. Прославляя аскетизм, византийская литература и искусство объявили терпение подвигом.

Постепенно сужаясь, создается ограниченный набор художественных образов, присущих данному жанру. Герой жития рождается, растет, учится и совершает свои подвиги в соответствии с установившимся житийным каноном[165]. Император-иконоборец наделяется определенной суммой качеств: свирепостью, сребролюбием, гневливостью, тогда как благородный мученик стойко выдерживает злобу врага, буть то иноплеменник и иноверец или тиран.

Повышенный интерес к духовному, к сущности событий влечет за собой пренебрежение деталями: спиритуализация живописи и рассудочность литературы раннего средневековья определяются одинаковыми причинами. Художника и писателя равно волнует не многообразие преходящей действительности, а приближение к «истине», к абсолюту, к божеству.

Но средневековое мышление при всей своей устремленности к абстракции, к высшей идее, к богу не покидает почвы материального, и абстрактные идеи приобретают материальные формы. Религиозный культ мыслим лишь через посредство чувственных предметов и конкретных действий; человек средневековья нуждается в храмах, в символике, в иконах; он обращается к святому с большей надеждой, если может прикоснуться к костям этого мученика. Средневековая вера порождает яркие видения: верующему словно наяву чудятся богородица, св. Андрей, отгоняющий варваров, ужасные образы ада.

Христианская пропаганда демократична по своему адресу. Она всегда обращается к массам, и общая варваризация эпохи не могла не сказаться на культуре. Вместе с тем она не может оторваться от земных интересов маленького человека: сочувствие страдальцу становится постоянной темой искусства. Страдание поэтизируется — в центре христианского мировоззрения стоит образ страдающего бога.

Таковы некоторые из противоречивых черт византийской культуры раннего средневековья.

Наука и образование (Евгений Эдуардович Гранстрем)

Развитию науки и образованности в иконоборческий период никак не могли способствовать ни тяжелое внешнее положение империи, ни ожесточенная длительная борьба между иконоборцами и иконопочитателями. И иконоборцы, и иконопочитатели в пылу столкновений не стеснялись в средствах и причинили немало вреда просвещению, знанию, книжным богатствам. Так, Феофан сообщает о разорении иконоборцами монастырских библиотек[166]. Об иконоборцах как врагах просвещения писал и современник событий — лангобардский историк Павел Диакон[167].