История Византийских императоров. От Исаака I Комнина до Алексея V Дуки Марцуфла

Впрочем, всем было ясно, что со столь могучим соперником малыми силами не справиться, но Константин X Дука и не пытался начать настоящую войну — ему было жаль для этого денег, да и армия почти прекратила свое существование. В августе 1068 г. началась осада Бари — последней цитадели византинизма в Италии. Из Константинополя срочно направили флот во главе с полководцем по имени Византий и новым катепаном Италии Стефаном Патераном, но в случайном морском сражении, когда норманны наткнулись на греков, большая часть кораблей была потоплена. Впрочем, сами полководцы удачно пришвартовались в Бари и организовали его оборону, доставившую норманнам множество хлопот[50]. Но в скором времени Гвискар со своими товарищами, завладев Сицилией и сломив остатки последнего греческого сопротивления в Италии, станет претендовать на большее — об этом речь пойдет дальше.

LVII. Царица Евдокия (1067) и император Роман IV Диоген (1068–1071)

Глава 1. Тайный план императрицы. Битва при Манцикерте и трагедия царской четы

Смерть императора Константина X Дуки первоначально мало что изменила во внутреннем порядке Византийского государства. По крайней мере, дела в государстве не стали лучше. Царица Евдокия, получившая права регентши, вынужденно занималась всеми государственными вопросами — назначала на должности и освобождала от них, принимала посольства и взыскивала подати. Во время приемов Евдокия восседала на царском троне, прекрасно понимая, что за этой театральной пышностью таится гибель Римской империи. Она явно превосходила покойного супруга в силе характера и старательно пыталась приобщить сына Михаила, юного представителя семейства Дуков, к государственным делам. Но это мало что значило в данную конкретную минуту.

Царице было очень тяжело: ее постоянно преследовал страх за собственную жизнь, судьбу сына и Римской державы. Одинокая фигура между двух борющихся партий — «патриотов» и «клерикалов», — Евдокия на людях всегда такая выдержанная и спокойная, как-то раз «в сердцах» проговорилась о тяжести своей ноши. На одном из богослужений Пселл, оставивший за собой статус первого советника и «серого кардинала», пожелал императрице, чтобы Бог хранил ее царство до конца дней. На это царица горячо возразила: «Не нужно мне такого долгого царствования, я не хочу умереть на троне!»[51] Евдокию можно было понять — государство разваливалось буквально на глазах: турки-сельджуки победоносно шествовали на Востоке, армия практически прекратила свое существование, казна была пуста, чрезмерные налоги съедали последние средства населения, коррупция чиновников достигла своего апогея.

Казалось, внешне все было, как и прежде, но нарушилась какая-то внутренняя гармония Византийской империи. Вместо традиционных приоритетов появились новые, а понятия «государство», «общее благо» растворились в «Церкви», в том значении, как ее понимали идеологи «папизма». Император, живой символ Богоизбранности вечной Римской империи, теперь стал играть второстепенную роль на фоне «настоящего» главы — Константинопольского патриарха, чем, кстати говоря, были недовольны сами столичные архиереи; те, у кого хватало здравомыслия. Армейская героика подменилась фальшивым благочестием группы клерикалов. И этого всего оказалось вполне достаточно, чтобы Римская империя едва не прекратила свое существование.

Но, по счастью, в Византии еще сохранились люди, для которых интересы отечества всегда стояли на первом месте. Постепенно и очень осторожно, чтобы не вспугнуть представителей семейства Дуков, византийские патриоты начали переговоры с Евдокией и патриархом Иоанном Ксифилином о возможном отступлении от завещания покойного Константина X. К чести и императрицы, и архиерея, они горячо поддержали идею найти нового василевса — естественно, путем нового замужества Евдокии, и попытаться спасти положение государства пусть даже за счет некоторого попрания прав семейства Дуков. Случай сам привел к престолу Романа Диогена.