История Византийской империи. Эпоха смут

Прежде всего обращает на себя внимание важный процесс, постепенно подготовляющийся в дукате Венеция, которая и после падения экзархата (756), и после подчинения Лангобардского королевства (774) продолжала оставаться под властью империи, хотя утверждение господства Каролингов в Италии ставило ее в весьма затруднительное положение. Находясь под управлением византийской военной власти magister militum, который имел в подчинении и Истрию, дукат, или герцогство, Венеция, под которым следует понимать целый ряд городов и торговых поселений, начиная от Аквилеи и Градо и продолжая до устьев Бренты, в занимающее нас время еще только вступал на путь политического обособления и с большим искусством воспользовался для этого своим положением между сферами влияния двух империй [419]. Без сомнения, Венеции было бы невозможно достигнуть блестящего материального положения и политической самостоятельности, если бы ее не оберегала взаимная боязнь и соревнование двух сильных соседей. Уже в конце VIII в. здесь заметна попытка избирать наследственных дук, которые притом при своей жизни назначали себе в соправители сыновей или родственников. Византийское правительство смотрело сквозь пальцы на это отступление, лишь бы дука признавал себя в зависимости от империи. Дальнейший шаг к обособлению состоял в учреждении своей епископии в Оливоло, чем ослаблялась связь с Истрией и с патриархатом Градо. Покровительствуемая за свою верность императорским флотом и имея торговые привилегии для своих купцов, которые плавали по всем морям империи и вели прибыльную торговлю с восточными приморскими городами, Венеция очень ясно понимала свои выгоды и хорошо определяла свои отношения к западному и восточному императорам. Организуя итальянское управление, Карл Великий не мог не уступить Венеции некоторых торговых преимуществ в Италии, но, когда прекратились сношения с Византией, он сделал распоряжение о том, чтобы венецианским купцам был запрещен доступ в области прежнего экзархата. Скоро обнаружилась в Венеции борьба духовной и светской партий, первая тянула на сторону франкского, вторая — греческого влияния. Для патриарха Градо это был неизбежный исход, когда Истрия вошла в пределы Франкской монархии. Около 798 г. дука Венеции Маврикий умертвил патриарха Иоанна, на место которого был возведен его родственник Фортунат. Этот последний пользовался личным расположением Карла и сумел благорасположить его к церковной партии и охладить к светской власти в Венеции. В связи с этим по случаю раздоров в правительственных светских кругах несколько трибунов и нобилей приняли сторону Фортуната и, переселившись во франкскую часть Северной Италии, выбрали дукой одного из трибунов по имени Обелерий. Это было в 803 г. и совпадало с первыми, далеко не удовлетворившими Карла сношениями его и переговорами с царем Никифором. По установившемуся обычаю, дука Обелерий выбрал себе в соправители брата своего Беата и хотел, по-видимому, начать новую эру в истории Венеции, переселившись в Маламокко и Риальто вместе с правительственными учреждениями и знатными фамилиями, и поставить на место епископа в Оливоло диакона Иоанна из своих приверженцев.

Как смотреть на происшедшие в Венеции в 803–804 гг. события? Не может быть сомнения, что это обозначало преобладание в стране императорско-германской партии, т. к. ясно, что новый дука вступил на место дук, назначенных византийским правительством. Что в особенности заслуживает внимания: Обелерий снарядил флот и направил его в Далмацию, где к нему присоединились византийский дука Павел и епископ Зары. Таково было положение дел, обозначавшее антивизантийское движение по всей Истрии и Далмации. В начале 805 г. оба венецианские дуки и приставшие к ним далматинские уполномоченные, дука Павел и епископ Донат, явились к Карлу с подарками и дали ему ленную присягу на те владения, которые принадлежали Восточной империи. Чтобы оценить всю важность этих событий, которые, впрочем, имели слишком эфемерное значение по своей непродолжительности, достаточно сказать, что это давало бы, прежде всего, Карлу в руки венецианский и далматинский флот, без которого он не мог считать себя в спокойном обладании Италией, затем он приобрел бы этим несравненные преимущества для осуществления своих политических и церковных планов в соседних с Далмацией славянских землях. Словом, Западная империя без борьбы и без потери одним ударом наносила Восточной империи такое чувствительное поражение, которое лишало бы ее политической роли на Балканском полуострове.