История Византийской империи. Становление

Но вопрос несколько изменится, если обратить внимание на то обстоятельство, что в основании общего стремления к кабале со стороны отдельных лиц и целых классов лежат условия экономической тягости и недостатка средств к осуществлению гражданских прав. Те, которые относят указанное явление на счет римского влияния, правы лишь в том отношении, что усмотрели сходство в организации римской виллы и средневековой помещичьей усадьбы, но едва ли верно предположение о генетической связи той и другой систем. Один из видных представителей этой школы, англичанин Сибом [1], который последовательно провел свою теорию от начала истории до XIX в., нашел в акте коммендации и в системе римской виллы оправдание современного аграрного строя Англии. Он написал ученую книгу, в которой доказывает, что весь процесс социального развития, который только можно проследить по памятникам, состоит в постепенном освобождении земледельца от крепостной зависимости к господину, доказывая, что чем дальше идти в глубь истории, тем дело было хуже. За 2000 лет история знает один тип крестьянского сословия — зависимый от помещика и сидящий на чужой земле; эволюция же заключается в том, что узы зависимости постепенно ослабевают и к XIX в. почти повсеместно разрушаются.

Позволим себе здесь историческую справку. Период великих потрясений и переворотов, истребления или изгнания целых народов, тот период, когда кочующий военный стан не мог располагаться в занятой стране на продолжительное время, а часто должен был уступать ее новому, более сильному кочующему войску — ужели возможно смотреть на этот период как на смену одной земельной системы другою? В эпоху переселения народов история имеет дело с кочующими войсками, у которых социальные отношения строились, конечно, не на поземельном владении. Организация германского войска основывалась на родовых отношениях; из них же должна быть объясняема и история их после переселения. Но всего труднее было бы примирить занимающую нас систему с тем наблюдением, почерпаемым из средневековых памятников, что акт коммендации есть переход из свободного состояния в несвободное, что, следовательно, был довольно значительный контингент свободных состояний, который терял свою свободу посредством коммендации.

Кто не слыхал о германской марке, т. е. о немецкой свободной деревенской общине, представляющей семейно-родовую и территориальную административную и судебную единицу? В истории германской марки следует искать объяснения того порядка вещей, который побуждал свободного человека жертвовать своей независимостью; здесь же, с другой стороны, находит себе применение тот экономический закон, который требовал «соединения хозяйственных сил», организации крупных хозяйственных предприятий, «подчинения больших масс свободных мелких землевладельцев воле одного крупного собственника».

У нас в 40-х годах прошлого века община была открыта Гакстгаузеном, у немцев подобное же открытие сделал Маурер. Он выяснил, что марка есть свободная немецкая община. Она была основой социальной жизни германцев и много времени после эпохи переселения, в марковом устройстве жил многочисленный класс свободных земледельцев. Члены марки составляли между собой союзы по общинному владению землей, по отбыванию государственных повинностей и составляли из себя целые селения или деревни. «Свободные деревни, — говорит Маурер, — первоначально были весьма распространены повсюду. Эти деревни стали постепенно утрачивать свободу по мере того, как отдельные члены переходили в несвободное состояние». История разложения крестьянской общины в Германии весьма поучительна с точки зрения тех разрушительных сил, которые стремились к раздроблению, ослаблению и подчинению ее. Для Европы в настоящее время это имеет скорее научный и исторический интерес, у нас же в России — интерес современности, ибо и в законодательстве, и в науке, и в литературе вопрос об общине играет важную роль.